L’One: «Люблю пощекотать себе нервы»

Накануне большого концерта, который пройдет 2 июня в Зелёном театре, Леван поговорил с ОК! об адреналине, спортивном прошлом и о том, почему он так и не получил высшее образование.

Рэп-исполнитель L’One стал известен несколько лет назад, когда работал в составе группы Marselle. Спустя два года после того, как был создан этот проект, он решил отправиться в одиночное плавание и начал сотрудничать с продюсерским центром Тимати Black Star Inc. Однажды Леван признался ОК!, что до того, как стать музыкантом, он попробовал себя во всех сферах, где можно было так или иначе проявить себя — от сборной Республики Саха по баскетболу до работы на радио и телевидении. «Я знал, что стану популярным в любом случае, — улыбается Леван. — Так складывается по жизни: всё, что я делаю, в итоге имеет привкус победы. Так было в КВН, на радио, в спорте — именно в тех моментах, когда требуется много труда, целеустремленности и желания побеждать. Поэтому я ехал в Москву с полной уверенностью, что будет именно так».

Леван признается, что порой бывает даже слишком самоуверенным. А с учетом того, что по знаку зодиака он Весы, то в своей самоуверенности всё же сомневается: если после долгих колебаний принял решение, то взвешенное, и обжалованию оно не подлежит. «Меня трудно переубедить, я могу до пены у рта спорить, — говорит он. — Я буду приводить миллиард доводов до тех пор, пока вы со мной не согласитесь. Я люблю настаивать на своем, особенно если уверен в этом».

А если не уверены, всё равно спорите до победного конца?

Понимаете, чаще всего я прав. Редко случается иначе. (Смеется.) А если серьезно, я с детства был таким самоуверенным, и, надо сказать, это качество мне очень помогало по жизни. Наверное, это у меня со времен спорта: если ты не уверен в себе, то и побеждать не сможешь. Я не знаю спортсменов, которые не любят побеждать.

Леван, а почему вы не стали профессионально заниматься спортом?

Всё до банального просто: в 2002 году профессиональная травма колена поставила крест на моих мечтаниях.

То есть получается, что если бы не травма, то рэпера L’One могло бы и не быть?

Абсолютно верно. У меня вообще такая странная история: я попал в баскетбол, когда меня выгнали с урока музыки, — мы с пацанами баловались и не хотели петь. Я бродил по школьным коридорам, где меня и встретил мой тренер. И так получилось, что потом, через много лет, я попал в музыку, получив спортивную травму. Хотя хип-хоп и баскетбол — неотделимые вещи. Не скажу, что я с детства пел, но танцевал всегда. У родителей есть записи на кассетах, где я танцую. Например, я мог в парке Горького забраться на сцену и танцевать. Когда мы жили в деревне, в Якутии, там был сельский клуб, куда приходили взрослые серьезные дяди и тети. Как-то раз я устроил для них концерт с собственной хореографической постановкой под песню «Сан-Франциско» группы «Кар-мэн». Это было мое первое выступление на большой сцене. Правда, закончилось всё печально — безудержным ревом в гримерке... (Смеется.)

Почему?

Представляете, маленький мальчик выходит выступать перед взрослыми людьми, которые не совсем понимают, что такое группа «Кар-мэн» и что это за танец такой — хип-хоп. Давление, волнение, эмоциональный всплеск — в общем, не выдержал.

А сейчас перед выходом на сцену испытываете волнение?

Когда артист перестает волноваться, то ему можно вешать микрофон на гвоздик и уходить на пенсию. Волнение обязательно должно быть. Перед выступлением я похож на льва в клетке: становлюсь замкнутым, могу ходить по кругу. Я погружаюсь в некий транс. Люди, которые со мной давно работают, знают, что меня в этот момент лучше вообще не трогать. В последнее время перед выходом на сцену я еще начал вытирать обувь. Так сказать, очищаю энергетику.

А что происходит после концерта?

Могу сказать, что после большого концерта я становлюсь очень нехорошим человеком, — об этом тоже знают все мои друзья и родственники. Просто каждый ­концерт — это маленькая жизнь. Огромный выброс адреналина, после которого я совершенно опустошен. Мне нужно прийти в себя. Я существо, которое очень остро реагирует на всё происходящее вокруг него. Поэтому всё, чего мне хочется, — только отдыхать. Закрыться и попытаться восстановить силы.

Жена с ребенком понимают, что в такие моменты надо оставить вас в покое?

Я встретил жену еще в институте, она прошла со мной через все взлеты и падения. Мы знакомы более десяти лет — с тех времен, когда я еще не был известен. Она как никто знает, что после концерта ко мне лучше не подходить. Час, полтора... Даже если я буду улыбаться, то всё равно я какое-то время буду не в себе.

Леван, для вас имеет значение, сколько человек в зале — восемь тысяч или сто?

Нет, не имеет. У меня есть правило: я никогда не узнаю, сколько людей пришло на концерт. Безусловно, я могу выйти и обнаружить, что народу не так много, как мне хотелось бы. Конечно, немного расстроюсь, но тем не менее продолжу работать с максимальной отдачей.

Среди ваших поклонников есть и подростки, и школьники. Вы чувствуете ответственность за те мысли, которые транслируете со сцены?

На самом деле это приходит с возрастом. Когда в тебе бурлит молодая кровь и ты выступаешь против системы, то обычно думаешь: «О, крутая рифма, использую». А когда появился сын, я подумал о том, что он вырастет, послушает и, возможно, задаст вопрос: «А почему? А как?» И тут уже начинаешь задумываться: а может быть, лучше промолчать? Безусловно, ответственность большая. Что скрывать, аудитория у меня и взрослая, и молодая. Хочется закладывать в их головы правильные вещи. Поэтому я, например, стараюсь больше пропагандировать спорт. Я к этому пришел еще при создании своего первого альбома. Там красной нитью проходит тема мотивации. Я рассказываю свою историю, а она не такая уж и легкая. Не было человека, который дал мне мешок денег и всё сделал за меня. Нет, я всего добился сам. Как говорил когда-то Майкл Джордан: «За свою жизнь я промахнулся много тысяч раз. Я терплю поражения день за днем — и поэтому я чемпион». Благодаря своим ошибкам я настолько хорошо начал разбираться во всём, что сейчас могу с гордостью заявить: через десять лет смогу выстроить компанию, которая будет заниматься молодыми артистами, а я смогу делиться с ними опытом.

Интересно, а что касается использования ненормативной лексики, которая является неотъемлемой частью рэп-культуры, — вы ее теперь тоже избегаете?

Я достаточно интеллигентный молодой человек. (Улыбается.)

Вас смущает то, что родители могут послушать ваши песни?

Я до сих пор волнуюсь, когда мама слушает мои песни. Конечно, иногда я могу использовать крепкое словцо, и за это, кстати, мама меня всегда ругает. А мне, между прочим, уже больше тридцати лет. (Смеется.)

Кто ваши родители по профессии?

Мама — бухгалтер, а папа всю жизнь работал директором на разных предприятиях.

Наверное, они не сразу приняли, что их сын стал рэпером?

Безусловно, мама с папой вряд ли хотели этого. Папа планировал, что я пойду учиться в юридический институт. Но мне это просто было неинтересно. Вообще не люблю сидячий образ жизни, мне постоянно нужно быть в движении. После спорта я стал заниматься теле- и радиопроектами. Так что в Москву переезжал под предлогом, что буду учиться на журналиста, а на самом деле ехал заниматься музыкой. (Смеется.) Вообще мне кажется, что мама с папой только года два назад смирились с тем, что их сын музыкант. Причем произошло это только после того, как у них под окнами начали петь и кричать мои песни. Вот тогда они осознали масштабы происходящего, а до этого всё время присутствовал скепсис.

Образование вы в итоге получили?

У меня нет высшего образования, только среднее. После второго курса я бросил филфак в Якутске, поступил на факультет телерадио-журналистики в Гуманитарном институте телерадиовещания в Москве, отучился пять лет, сдал госэкзамены, а диплом не пошел защищать. Мне дали академический отпуск, но он уже благополучно закончился, дипломную работу я так и не сделал. Зато теперь в своем институте я выступаю перед студентами — даю мастер-классы.

Педагоги не стыдят вас за отсутствие диплома?

Президент института пожурил немного. (Смеется.) Но у меня абсолютно нет на это времени.

И музыкальную школу не окончили?

Да. Пианино свое я еще в школьные годы кому-то подарил. (Смеется.) Наверное, в детстве не сложилось с музыкой, потому что все мысли были о спорте. У меня вся комната была в плакатах любимых игроков, я даже стригся как они. Но знаете, я думаю, что музыкальное образование — это не главная составляющая успеха. У моего любимого Александра Розенбаума вообще медицинское образование. (Улыбается.) Хотя я понимаю, что было бы неплохо уметь играть на гитаре. Сейчас этому учусь. Лет через пятнадцать вижу себя сидящим на барном стуле с бутылкой виски и поющим хриплым голосом под гитару о жизни...

Бутылка виски — это часть образа?

Я не делаю акцент на алкоголе. Наоборот, пропагандирую здоровый образ жизни, играя в баскетбол и футбол. Но эта новомодная волна про «все бегом в спортзал и на фитнес» не про меня. И бить себя в грудь, говорить, что я спортсмен, святой и хороший, не буду. Не буду скрывать: могу и выпить иногда. Я грузин, поэтому бокал красного вина с друзьями для меня нормально. Но при всём при этом я держу себя в форме. На сцене с бутылкой виски не скачу. Это не мой образ.

А какой у вас образ?

На сцене из меня бьет безумная энергия. В жизни я спокойный, мало разговаривающий человек. Можно сказать, социопат.

По вам и не скажешь.

Я очень не люблю большие скопления людей.

Зато любите пощекотать себе нервы, верно?

Я любитель адреналина, да. Летал в стратосферу на истребителе, прыгал с высоты двухсот семи метров. Там четыре секунды свободного падения — вот это было очень страшно. Я минут пять не мог прыгнуть. Там были ребята из Уэльса, я пытался им объяснить, что не сегодня, что я еще не готов... А они говорят: «Нет, сего-дня. Считаем до пяти — и ты прыгаешь». Меня, конечно, не сталкивали, я прыгнул сам, но безумно страшно, когда ты стоишь на краю и смотришь вниз. Люблю походить по краю дома на большой высоте. Скорость люблю, но только когда один в машине или на мотоцикле.

Леван, но ведь вы рискуете своей жизнью, а вас дома жена с ребенком ждут.

Я верю в судьбу. Как бы бережно ни относился к своей жизни и своему здоровью, будет то, что суждено. И от тебя это никак не зависит. Поэтому я стараюсь получать удовольствие от своей жизни. Но что касается всех этих адреналиновых увлечений, я должен быть на сто процентов уверен, что не пострадаю.

А разве можно быть в этом уверенным, когда гоняешь на мотоцикле или прыгаешь с высоты?

Конечно. В такие моменты инстинкт самосохранения срабатывает максимально.

Леван, вы как-то сказали, что вы артист новой формации и вам не стыдно зарабатывать деньги музыкой. Что это значит?

Раньше в русском рэпе было стыдно зарабатывать деньги на музыке, стыдно было об этом говорить. Я делаю музыку ради музыки и не скрываю, что деньги никогда не были чем-то, что я отторгаю в своем творчестве. Я парень с далекого Севера и помаленьку, потихоньку всего достигал сам. Это мое любимое дело, и я трачу на него двадцать пять часов в сутки. Я, безусловно, прививаю в нашей стране некую американскую мечту, как бы пафосно это ни звучало. Потому что испокон веков почему-то говорили о том, что художник должен быть голодным. Но когда у тебя в животе пусто, то и мысли совсем не о творчестве. И я рад, что молодежь, которая слушает меня, приняла этот месседж, и я вижу, как многие начинают стремиться к чему-то. Прошла пора подъездной романтики, наркоманской романтики; блатная романтика в нашей стране потихоньку сходит на нет, нашей молодежи нужно прививать какие-то другие ценности. Потому что работать — это хорошо, зарабатывать — это отлично, строить будущее — вообще великолепно. В своем втором альбоме я рассказывал о темных сторонах своей жизни: чем только мне не приходилось заниматься, когда я только переехал в Москву и музыка еще не приносила мне никаких денег!

Так вы этот альбом имели в виду, когда говорили, что достаете скелеты из шкафа?

Да, тогда приходилось зарабатывать на жизнь разными способами. В Москве было в одно время очень легко заниматься контрафактом. Таможенники изымали у бизнесменов сотовые телефоны, сначала они лежали на складе, а потом всплывали где-то в контейнерах, которые ты мог переправлять. Это незаконно, но у тех, кто быстро крутился в Москве, были такие возможности.

Как я понимаю, вы крутились очень быстро?

И я не стесняюсь этого. Бывало, принимал нелегальные товары из Санкт-Петербурга... Без этого я был бы другим. А так я всё это испытал на своей шкуре.

Стиль: Наташа Сыч

Макияж и прически: Лариса Чивликли