Дмитрий Лысенков: «Мне не нравилось ограничение моей свободы и нарушение моих прав»

Сегодня известный актер Дмитрий Лысенков живет между Питером и Москвой. Он как никогда востребован в кино, а его театральные роли отмечены множеством наград. «Я получил уже всё что только можно, кроме Госпремии», — шутит Дмитрий. Об уходе из театра, сочетании несочетаемого в характере и работе в популярном сериале «ИП Пирогова»  актер рассказал в интервью ОK!

В этом году вы номинированы на «Золотую маску» за роль Раскольникова в спектакле «Преступление и наказание» театра «Приют комедианта». Любопытно, что до этого в разных постановках вы сыграли уже почти всех персонажей романа и получили «Маску» за Свидригайлова. А роль 
Раскольникова назвали невыгодной и инертной…
Она действительно очень статичная и ведомая. Раскольников в самом начале романа совершает двойное убийство, а после уже ничего не делает. Конечно, его поведение не может стать мотором действия. Но Константин Юрьевич Богомолов доверил мне именно эту роль — и она определяющая в отсутствие внешней динамики. То есть выходит человек, говорит монолог и уходит, а другой слушает. Я выступал в основном в роли слушателя. Вот за то, как я слушал, меня, видимо, и номинировали. (Улыбается.)
Работа с Богомоловым отличается от того, что вы делали ранее?
Сконцентрироваться только на энергии мысли и лишить свое тело какого-то физического действия — это действительно новый опыт. Выделять энергию за счет того, чтобы бегать по сцене, тут не получится. Основной интерес этой работы был в том, как режиссер читает роман, как он убедителен в своем прочтении.
Многие режиссеры отмечают, что у вас очень академический подход к профессии.
Богомолов как раз очень академичен. Он прекрасно владеет разбором, в этом и есть академичность. Это то, что преподают в театральном институте. В этом смысле я академичный просто потому, что хорошо учился. Усвоил теоретические навыки актерской профессии и применяю их. Кажется, довольно успешно.

Полтора года назад вы уволились из Александринского театра, в котором служили много лет. С чем связано такое решение?
Я хотел уйти из крепостного рабства, которое нередко существует в репертуарных театрах. Мне не нравилось ограничение моей свободы и нарушение моих прав.
Непрофессионализма вы не терпите.
Очень трудно с этим смиряюсь и не уверен, что вообще должен. Это касается не только режиссеров, но и партнеров. Я вообще не очень терпимый в отношении партнеров человек.
Бывали конфликты?
Если кто-то не выполнял свою работу, то, конечно, бывали. Я, может быть, не всегда прав, потому что мне видится так, а другому — иначе. Почти всегда я на стороне режиссера, с ними конфликты случались реже. А вот партнеры обычно чувствовали некоторую опасность от меня. (Улыбается.) Вообще я очень прямолинейный человек. Даже если ничего не говорю, по моему лицу и так всё понятно.
Вне сцены и съемочной площадки тоже?
Абсолютно. Тяжелее всего приходится моей семье. (Улыбается.)
Вы домашний тиран?
Нет, я никого не бью.
Бить необязательно, можно воздействовать психологически.
Да нет, я их просто люблю. У меня такое бабье царство: жена, две дочери — а женщин надо любить. Но иногда бывает, срываюсь.
Жена под вас подстраивается?
Она очень мудрая женщина. Надо сказать, что чувство юмора спасает нас обоих. Возможно, это одно из самых важных качеств, которые должны быть в совместной жизни.
Очень неплохо вы держитесь благодаря юмору — уже девять лет. Ваша жена Мария — тоже актриса…
И тоже лауреат всяческих премий. Хотя она не так много работала, потому что дважды уходила в декрет, а после декрета в Александринском театре — опала. Через месяц после меня Маша тоже ушла из театра. Сейчас занимается визуальном искусством: живопись, фотография... Иногда снимается в кино. По-прежнему играет в спектаклях. Но основной заработок на мне, а она работает по вдохновению. Вообще мы сейчас оба неплохо себя ощущаем в свободном полете.
У вас классическая патриархальная семья?
Академическая. (Улыбается.) Я, конечно, не домостроевец, мне не нужна наседка. Но, безусловно, женщина должна заниматься детьми. Женщина, которая бросает детей на няню и где-то тусит по Москве, вызывает у меня большие сомнения.

То есть няни у вас нет.
У нас была няня месяца четыре, но как-то не срослось. Конечно, есть помощники, бабушки, мы подменяем друг друга. Не исключено, что няня в какой-то момент понадобится: сейчас грядет переезд в Москву. Но хочется, конечно, чтобы дети были с родителями.
Почему решили переехать?
Предложений из Москвы всё больше и больше. Семья в разлуке со мной иногда живет по полгода. Это трудно, особенно им. А мне очень грустно. Поэтому завтра поеду смотреть квартиры.
Будете снимать?
Ну, ипотеку мне никто не даст, я же сейчас официально безработный. (Смеется.)
С уходом из театра работы на сцене стало меньше, зато посыпались предложения из кино.
Раньше выходило по двадцать спектаклей в месяц, сейчас у меня два в Петербурге, один в Москве — мне хватает. Много работы на съемках. Предложения из театров тоже были, но варианты просто абстрактно прийти в театр я не рассматривал. Сидеть и ждать, когда на меня свалятся роли, мне не хочется. Вы понимаете, я старею. (Смеется.) После 30 лет мы природе вообще не нужны, поэтому нужно всё успеть.
Звучит не слишком оптимистично. А «мы» — это кто?
Человеческий организм. Я просто биологией в детстве увлекался. Вообще, думал, что буду ветеринаром.
А потом поступали в технический вуз.
Программирование казалось мне перспективной отраслью, но я бы не смог им заниматься. У меня нет усидчивости, просто терпения не хватит.
Разве для этого не нужен технический склад ума? А вы человек творческий.
Но при этом у меня всё по полочкам. (Улыбается.)
Необычное сочетание.
Такое сочетание рационального и эмоционального в одном человеке удивляет не только вас. У меня в этом смысле какие-то равные пропорции. Вообще, мне кажется, что это только для нашей страны удивительно. Все представляют артиста как человека, который накануне съемок напился, приехал немножко пьяный, всей группой его приводят в чувство, потому что он еще там с кем-то подрался... Я думаю, на Западе с таким человеком работать просто не будут.

Часто отказываетесь от предложений?
Отказываюсь. Хотя сейчас я снимаюсь в одном сериале, где, если скрестить моих героев из сериалов «Мажор» и «ИП Пирогова», получится этот новый персонаж. В принципе, я это уже делал. Но это заработок.
В «ИП Пирогова», премьера которого ожидается в мае на телеканале «Супер», вы уже третий сезон.
Первые два снял Антон Маслов, с ним у нас было блестящее взаимопонимание. Мне очень импонирует его чувство жанра. На третьем сезоне был другой режиссер, и случались некоторые разногласия. Посмотрим, как события будут развиваться дальше.
Разногласия на почве чего?
На почве понимания комедии. Есть, что называется, «салом по маслу» — жирненько. А есть потоньше. Братья Коэн и Гайдай — это же разные комедии. Когда происходит жирно, я не люблю, и даже не готов в этом участвовать. Но вроде бы мы нашли компромисс. Вообще, надеюсь, наша компания еще какое-то время просуществует. Сериалы имеют тенденцию в какой-то момент вырождаться, и начинается высасывание из пальца. Все-таки есть какие-то рамки того, что можно придумать относительно конкретной семьи. Но зрители ждут развития отношений моего героя с героиней Ксении Тепловой, и у них в этом смысле есть неплохой потенциал — сейчас беременность, потом рождение детей и так далее. Нас обычно смотрят за завтраком, и я считаю, что это отличная вещь для поднятия настроения. Преступлений против моего вкуса в этом проекте точно не происходит. (Улыбается.)
В кино, как правило, множество дублей, а театр — здесь и сейчас. Что вам все-таки ближе?
Для меня театр, конечно, более живая история. В кино от тебя как от артиста зависит очень мало. Большое значение имеет то, как поставлен свет, ракурс оператора, монтаж. Слишком много вводных, для того чтобы ты мог полностью отвечать за эту работу. А на сцене я имею некоторую власть управлять зрительным залом. К тому же в театре есть возможность развития. Например, сегодня ты сыграл не очень, а завтра можешь это исправить. Кино ты снял — и всё, это уже в истории. И очень часто может стать просто стыдно за то, что ты там делал.

И такое бывало?
Мне кажется, если человек вообще адекватен, то он должен испытывать некоторую неловкость за то, что делал когда-то. Поэтому вещи, которые происходили где-то на заре моей творческой юности, я бы действительно смотреть не советовал. (Улыбается.)
Свои фильмы не пересматриваете?
Смотрю премьеры. Некоторые фильмы я видел где-то из восьмого ряда сбоку и больше не смотрел. Мне трудно абстрагироваться от того, как это создавалось. Поскольку я знаю немного больше, чем простой зритель, то и вижу больше огрех.
Считаете себя трудоголиком?
Я вообще очень ленивый человек. Если бы была возможность не работать, я бы не работал. Сидел бы у моря и получал пассивный доход. (Смеется.) Но я одновременно и жадный до работы — это можно сочетать. Правда, я этой работы не ищу, она находит меня сама. В следующем году отмечу уже двадцать лет в кино и на сцене. Пока вот не знаю, как именно буду отмечать. Максимум — постом в инстаграме. (Улыбается.)
А вы, кстати, довольно активный пользователь.
Пришлось им стать. Сейчас это является неотъемлемой частью нашего киномира. На меня всё время наседали продюсеры по поводу того, что это нужно для продвижения фильмов. В результате я сдался под их напором. После общения с Семёном Слепаковым мы с Петром Бусловым накануне выхода «Домашнего ареста» оба завели инстаграм.
И увлеклись — понемногу стали публиковать и личные кадры.
Ничто так не привлекает аудиторию, как что-то личное. Наверное, потому что это самая закрытая тема.
Ну, вы своих подписчиков не балуете, фото с семьей делитесь редко.
Я люблю путешествовать, много фотографий выкладываю из поездок. Правда, сейчас это происходит редко, потому что с двумя маленькими детьми путешествовать довольно трудно, особенно мне. Я хочу как можно больше посмотреть, а они хотят съесть как можно больше мороженого. Пока у нас разные интересы. (Улыбается.)

Стиль: Игорь Ерин. Груминг: Анна Харитонова