Дана Борисова в откровенном интервью Ксении Собчак

Скажи, Дана, тебя устраивает, как развивается твоя карьера сегодня? Нет ощущения, что ты не до конца реализована в том, что делаешь?

Ксюша, я человек корпоративный — я всегда была преданной своему делу. Мне руководство скажет, что надо делать, то я и буду делать. И от работы я никогда не отказывалась. Наоборот, приходила и говорила, что хочу много работать. Поэтому когда мне сказали перейти на должность светского репортера (на канале НТВ в программе «Утром». — Прим. ОК!), я это восприняла, в общем-то, как приказ. А приказы не обсуждают. Конечно, у меня есть амбиции. Но у меня были такие периоды по жизни… Я и в «Армейском магазине» пропадала — меня там никто не видел, не слышал. А потом я участвовала в «Последнем герое» и прогремела.

А как ты думаешь, почему у тебя сейчас такой период?
Потому что это жизнь: одна волна выталкивает тебя наверх, а другая опускает вниз.

Но ты пыталась анализировать, что не так в тебе или в твоем имидже? Или, может, какой-то тренд на тебя ушел?
Скорее всего, тренд ушел, и пришлось уступить место тебе и другим блондинкам.

Ну уж ладно.
Понимаешь, меня на самом деле устраивает то, чем я сейчас занимаюсь. Просто с появлением ребенка у меня, честно говоря, сместились акценты, и сильного желания реализовать себя в карьере, как это было раньше, больше нет. Теперь почти все мои мысли занимает дочка, и о себе я думаю меньше. Постоянно, ежесекундно я должна знать, где Полина, что с ней. Сейчас она пошла в гимназию, думаю, у меня появится побольше свободного времени. А то она дома сидела… Мне предложили вести программу в Киеве. Я и в прошлом сезоне вела там две передачи. Так что особо недореализованной я себя не чувствую.

А ты только с телевидением связываешь свою деятельность? Не думала попробовать себя в чем-то другом?
Мне недавно позвонили и пригласили на бенефис Анастасии Волочковой, где она объявит официально, что завязывает с карьерой балерины и теперь будет петь. Петь мне тоже много раз предлагали, но я считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Я по сути своей все-таки больше репортер, чем телеведущая. Поэтому я сейчас с удовольствием выполняю то, что мне предложило руководство. Другое дело, что тема немного такая скользкая… надо задавать откровенные вопросы, лезть в душу.

Ты сама не устала от этого? Скажи честно, тебе реально интересно, куда пошел вечером Киркоров и с кем помирилась Ксения Собчак? Или ты ненавидишь себя, когда об этом спрашиваешь?
Во-первых, в середине телесезона коней на переправе не меняют. Я приняла предложение и теперь просто выполняю свою работу. Но я не исключаю для себя новых проектов в будущем. И такие предложения поступают. А во-вторых, если ты хочешь честности, — я открыла для себя прелесть в этой светской жизни репортера. Я и сюжеты свои только сама монтирую — никому не доверяю. Во всем есть свои преимущества: сейчас я общаюсь с людьми, а не сижу в студии, как это было, когда я вела «Утро». Другое дело, что я, будь моя воля, делала бы это немножко помягче. А не так, как я поступила с Леней Агутиным: воспользовавшись его дружбой и хорошим отношением, раскрутила его на разговор об этой брюнетке, которую он жарко обнимал в Юрмале. Я потом всю ночь не спала и писала ему эсэмэски: «Леня, прости, прости, прости...» Я не курю, но после разговора с ним попросила сигарету и закурила. Но ты же знаешь, что такое формат…

Хорошо, а давай представим ситуацию: тебя вызывает гендиректор канала и говорит: «Даночка, хочу в прайм-тайм запустить шоу. Формат любой, какой пожелаете, бюджет не ограничен. Ваши предложения?»
Все равно бы я никуда не ушла от звезд. Все равно бы вертелась вокруг этой темы. Скорее всего, делала бы интервью, но только не в студии. Из этой жизни гламурной рассказывала бы, как там все живут. Я в этой среде давно, меня все знают и действительно мне как-то открываются больше, чем простому репортеру.

Подожди, получается, что ты сама себе противоречишь. С одной стороны, ты говоришь, что то, что сейчас делаешь, тебе не очень нравится, и ты этим тяготишься. А с другой…
Нет, я просто переживаю после случая с Леней Агутиным. Я на самом деле считаю, что все то же самое можно делать без залезания в трусы и без ковыряния по больному. Можно это просто делать интересно. Я бы делала что-то типа программы «Ты не поверишь», но только так, чтобы звезды не шугались микрофона с набалдашником НТВ…

А я, наоборот, чувствую ужасный кризис, потому что уже могу ковыряться, но мне не хочется. Мне хочется попробовать себя в других областях: в общественной жизни, в политике. Не факт, что получится, но ковырять про то, кого обнимал Агутин, уже не интересно.
Слушай, я на политику не буду замахиваться. Я просто немножко не в этой теме, не в этой общаюсь тусовке. Я эту область просто не потяну. И наверное, мне она не интересна. У меня, как ты, наверное, заметила при наших нечастых встречах, присутствует элемент юмора. Я бы просто изменила подачу — сделала бы ее более стебной, легкой. Что я и делаю в программе «Утром». Я стараюсь к каждому сюжету какой-то смешной текст написать, чтобы у зрителя после просмотра осталось приятное ощущение. А не просто посмотрели, как Киркоров там кого-то ногами избил.

Несколько лет назад ты феерично выступила в роли ведущей «Золотого граммофона», перехватив инициативу у самого Николая Фоменко, с которым вы работали в паре. Ты была там настолько озорная, остроумная, какую-то горжетку у кого-то отнимала... Ты сознательно ушла от образа глупой блондинки?
Нет, не сознательно. Я обожаю этот образ, вообще он мне помог построить всю мою жизнь. Но я повзрослела, изменилась, у меня ребенок, и мне не хочется уже так раскрываться.

А что этот образ раскрывает в тебе такое, что ты хочешь спрятать?
Не ожидала, что будет такое серьезное интервью. Думала, ты для разбега хотя бы про личную жизнь спросишь, но ты прямо по больному… Ну, не знаю, я по-прежнему такая же смешная и остроумная, но я много пережила насмешек и теперь лишний раз не открываюсь. Жалко, не все понимают, что у меня это стеб такой. Я знаю, что у меня есть юмор, что я необычная, что я могу реально зажигать и шутить. Вот ты же это понимаешь. Я на самом деле тоже этот «Золотой граммофон» не забыла и эту горжетку Кати Лель навсегда запомнила. Как я назвала ее тряпочкой, а потом Людмиле Гурченко подарила якобы от руководства «Русского радио». А Катя на меня потом с кулаками набросилась, требуя вернуть горжетку... Я просто хочу сказать, что какая я была, такая же и осталась, и я хочу это проявлять в творчестве, но, к сожалению…

Тебя ранит критика?
Получается, так. Я стала более закрытой и ничего с этим не могу поделать — время меня такой сделало. Может быть, четыре года, проведенные рядом с Еленой Хангой в одном проекте (программа «Принцип домино» — Прим. ОК!), как-то меня упорядочили. Хотя все, что было по молодости, я вспоминаю тепло. И конечно, по этому образу очень скучаю. Я могу снова начать эту игру, но сознательно придерживаю себя.

Потому что боишься потом прочитать в Интернете, что Дана Борисова дура?
Ну, может быть, и так. Вообще меня Интернет очень ранит, честно говоря.

А ты не пробовала не читать?
Пробовала. Но читает мама, читают друзья, и всё докладывают. И мама обливается слезами. У нее был летом инсульт...

Смотри, пока тебя это не ранило и пока тебе было наплевать, что кто-то плохо подумает про Дану Борисову, никто и не думал, что ты тупая. Но ты стала больше оглядываться на мнение людей, стала бояться…
Да, ты права. Ты права абсолютно, я стала бояться людской реакции на свое поведение.

Так если ты это понимаешь, может быть, снова наплевать? И ты опять станешь вести мегашоу в прайм-тайм на НТВ?
Для этого мне надо с самой собой разобраться как следует.

Я, например, понимаю, что многим то, что делаю я, ужасно не нравится.
Я вообще поражаюсь твоему мужеству, честно говоря. Как ты это все переживаешь. Я понимаю, что у тебя такой образ, такой юмор. Я сама такая же точно, поэтому, мне кажется, я тебя понимаю до глубины души. Я просто тобой восхищаюсь! А я все-таки не устояла, меня какие-то обстоятельства сломили.

А что именно послужило причиной твоего срыва? Что ребенок родился, мама расстраивалась или что любимый человек говорил, что ты выглядишь как Петрушка?
Да, такое тоже было. Я видела, что он как-то стесняется моего такого юмора и не понимает его. Мне не повезло встретить такого человека, который был бы на моей волне юмора. Согласись, у меня юмор особый, не для всех.

А зачем же ты такого человека выбрала? Это же ты его выбирала.
Ну, я с тем человеком рассталась.

Вы же опять начали встречаться?!
Нет, я другого человека имела в виду.

Хорошо, но тот человек, с которым ты сейчас вместе, он понимает твое чувство юмора?
Он меня понимает. Но с ним у нас другая проблема. Мы расставались надолго, потому что, к сожалению, у него не сложились отношения с Полиной. И передо мной встал выбор — или быть с ним, или не травмировать дочку. Я хочу, чтобы она росла любимой и ею все восхищались. А с его стороны была такая жесткая критика постоянно — он пытался ее загнать в какие-то рамки… А Полина, она такая же открытая, как и я, — без комплексов совершенно. И у Андрея, видимо, была какая-то ревность к ее отцу. Потом, у него нет собственных детей, и я видела, что Полине с ним будет плохо, она не получит того тепла и понимания, которых я бы для нее хотела. Бог уже со мной, но мой ребенок должен получить все.

А с отцом она общается?
С отцом? Я официально подписала у нотариуса бумагу, что не буду ни с кем обсуждать его отношения, но сейчас на самом деле у нас очень радужный период. Наконец-то спустя три года он и его семья проявились — буквально месяца два как. Папа сейчас оплатил гимназию Полине.

То есть материально он помогает?
Раньше долгие годы платил одну тысячу семьсот рублей алиментов.

А ты на что живешь? Зарплата светского репортера — это же небольшие деньги.
Я хорошо зарабатываю — веду вечеринки. В моей жизни был период, когда мне дарили дорогие подарки, мне помогали. Но в последнее время у меня просто непосильный кредит — я купила загородный дом. Я думала, мы с отцом Полины вместе там всё будем делать, но он отказался. И в общем-то, признаюсь честно, в последнее время мне, конечно, тяжело тянуть этот кредит.

А как ты дальше финансово? Я, например, понимаю, что я нужна сейчас на корпоративах как некое развлечение, и это тоже история невечная. Я не хочу в пятьдесят лет выходить в корсете и «давайте за Иван Ивановича, за именинника». И как тогда с этим быть?
Деньги будет зарабатывать мужчина, с которым я буду. И может, тебе это покажется странным, но я все-таки такая традиционная девушка. Я очень хочу еще одного ребенка. Думаю, что я не уйду с телевидения, потому что сейчас, слава богу, множество разных каналов. Но все-таки дочка отнимает у меня половину жизненных сил и половину моего времени, если не почти все.

Я знаю, что у тебя были проблемы с алкоголем. Что это за история?
Ну, с кем не бывает, увлеклась, когда мы только расстались с Андреем. Я на самом деле спиртного вообще не пила, даже шампанское на Новый год мне было противно. А когда мы расстались, стала больше посещать светские мероприятия и как-то незаметно втянулась. У меня началась депрессия — мне стало все равно, как я выгляжу, я поправилась на четырнадцать килограммов. Ну, как видишь, сейчас я похудела.

А как, кстати, тебе это удалось?
Как худела я, никому не советую: я просто голодала все это лето, пила одну воду. Могла съесть какой-нибудь фрукт. Никакой диеты, спорта и так далее. Это, конечно, подорвало мое здоровье. Долго вес не уходил, но сейчас 12 килограммов сбросила и практически вернула тот вес, который был до родов. У меня еще на почве всех этих личных переживаний пропал аппетит. Я и сейчас спокойно могу раз в день что-то закинуть, и все.

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В ЖУРНАЛЕ ОК! ОТ 13 ОКТЯБРЯ 2011