Мигель

В проекте «ТАНЦЫ», который стартует на ТНТ 23 августа, Мигель предстанет перед нами как строгий член жюри и наставник для тех, кому предстоит побороться за право считаться лучшим универсальным танцором страны.

Зрителям Мигель известен прежде всего по проекту «Фабрика звезд 5. Аллы Пугачевой» (2004), в котором он попробовал свои силы в качестве певца. Но главным делом его жизни остаются танцы, которыми Мигель увлекся еще в раннем детстве. Его первым большим проектом на телевидении стал украинский «Майдан’s», который вошел в Книгу рекордов Гиннесса как самое масштабное телевизионное шоу. Потом он работал как хореограф и режиссер-постановщик на многих шоу, таких как «Один в один» и «Универсальный артист», а также на кинопроектах «Ржевский против Наполеона» и
«Гитлер капут!».

Мигель, как думаешь, сможет ли новый проект «ТАНЦЫ» поднять интерес к танцевальной культуре в России?

Мне кажется, да. У нас, конечно, хореография в таком упадке, что и в страшном сне не приснится. А этот проект получается очень насыщенным и интересным. Люди передают свои переживания языком тела, и зритель это понимает. Мы делаем очень крутой проект, который покажет, что такое танцы на самом деле. Мы отбирали участников, талант которых подкреплен некоторым сценическим опытом. Если претендент вдобавок еще и универсал — может танцевать во всех стилях, которые нас интересуют, — то его шансы на победу очень высоки.

Скажи, ты строгий судья?

Да, и меня уже всячески обзывают. (Улыбается.) Всегда говорю людям правду в глаза. А как иначе? Похвалишь человека, скажешь «Ты хороший, продолжай танцевать», а он, коряга, 15 лет будет стараться. Я честно говорю: это не твое, займись другим. Вот посмотри кастинги: там есть такие «деревяшки», что о-го-го! И я им об этом скажу. Нужно же уважать людей, которым ты пришел показывать себя. Я выгляжу извергом, да? (Улыбается.) Надо признать, что есть и те, кто не умеет танцевать, но обладает внутренним магнетизмом. А я человек, мне их жалко и не хочется убивать в них этот небольшой, но дар. Говорю им нет, только помягче.

А тебя самого в качестве танцора можно где-нибудь увидеть?

Иногда я выхожу на сцену в номерах, которые сам же и ставлю. Как режиссер Питер Джексон, который появляется в своем фильме в роли свиньи. (Улыбается.) Я очень скучаю по большой сцене, но выбрал другой путь.

Читала, что интерес к танцам у тебя возник благодаря семье.

Мои родители всегда тянулись к искусству, но артистов у нас в семье не было. Моя бабушка была учительницей литературы и русского языка. Она приучила меня слушать Майкла Джексона. (Улыбается.) Мама по основной специальности инженер-электромеханик, а со временем освоила еще кучу разных профессий. И она всегда мечтала танцевать. Ее даже взяли в «Московский мюзик-холл». Я же в четыре года ткнул пальцем в экран телевизора, где показывали балет «Жизель», и закричал: «Мама, хочу так же!» Всем стало ясно, куда пойдет ребенок. В пять лет я впервые попал на спектакль в Большом театре, после чего пересмотрел их все. А потом поступил в танцевальную школу — и закрутилось.

Ты, наверное, был одним из самых способных учеников.

Балету и народному танцу я учился у лучших педагогов Большого театра, но понимал, что у меня получается не так как надо, потому что это не мое. Хотя мне и говорили: «Давай, ты можешь!» В 14 лет я решил всё это бросить и стал заниматься только в самодеятельном коллективе у себя в поселке Подрезково в Химкинском районе, где родился и жил. А потом случайно попал на кастинг в мюзикл «Метро». Моя подруга, с которой мы вместе учились в балетной школе
(она была первой ученицей, лучшей выпускницей нашей школы), позвонила мне и сказала: «Пойдешь на кастинг со мной за компанию? Я точно пройду — танцовщиков у нас в России нет…»

Дай угадаю. Получилось наоборот: тебя взяли, а девушку — нет.

(Кивает.) Я зашел с ней в класс, где проходил кастинг, сел с краю. На мне был объемный джинсовый комбинезон, как у строителя. «Ты кто? — спросили меня. — Можешь станцевать?» Я станцевал, назвался. «Мальчик, ты прошел в мюзикл».

Как же ты совмещал работу в мюзикле и учебу в школе?

У меня были жуткие проблемы с успеваемостью. Мне было неинтересно заниматься в школе, где педагоги преподавали по шаблону. Когда я задавал вопрос, а они не могли дать на него ответ, это считалось чем-то вроде бунта с моей стороны. Как-то маму вызвали в школу — до сих пор помню это собрание — и подвели к доске, разделенной на три части. Каждая из них была подписана: «Учеба», «Хореография», «Музыка». И маме сказали: «Выберите, что будет делать ваш ребенок».

И как отреагировала мама?

Перечеркнула всё, послав всех, — извините за выражение, — вывела меня из школы и сказала: «Будешь учиться до тех пор, пока тебе это нужно. Как только скажешь, что тебе это не нужно, уйдешь из школы». В девятом классе я хорошо сдал экзамены, но годовые оценки были плохие, потому что у нас такая система: оценивают не чистые знания, а то, что ребенок сделал в четвертях до экзаменов. Вот английский я учил и знал, но не хотел этого показывать и получал двойки.

Бунтовал?

Да, это был некий протест. Я смотрел фильмы в оригинале, слушал музыку, знал даже английский и американский сленг. И когда я пришел на экзамен… (Задумывается.) Как он проходил? Сидит класс. Выходит ученик к доске и отвечает на вопросы учителя. Когда я начал отвечать, меня сначала даже не поняли. Потом учительница спросила, откуда я столько знаю. Я ей рассказал и добавил, что на таком английском, которому учит она, никто ни в Англии, ни в Америке не разговаривает и что все ее ученики на самом деле английского не знают. Учительница покраснела, поставила мне пятерку и сказала: «Понимаешь, что ты себя загубил? Ты двоечник, что ты будешь делать, кем станешь?» А я тогда, вообще-то, уже прошел кастинг в «Метро». Так и сказал: «Нина Николаевна, я официально трудоустроен в Московском театре оперетты, у меня есть отсрочка от армии, как у артиста». И последовал самый обидный вопрос: «Сколько ты получаешь?» А мы зарабатывали около двадцати долларов в час. Это был первый театр с европейскими условиями труда. И я сказал ей: «Больше, чем вы».

Ты сказал, что хотел бросить танцы. А кем бы ты стал, если бы не счастливая случайность, которая привела тебя в Театр оперетты?

Я с детства люблю снимать и монтировать, так что мог бы стать режиссером или оператором. У меня не было никакого специального оборудования, я просто собирал видеомагнитофоны и соединял их по три штуки, чтобы делать монтаж. Но в тот момент, честно, я не думал, чем буду заниматься. Я даже танцевать не хотел. Мне просто очень сильно повезло. До сих пор не понимаю, почему мне так везет. Каждый день благодарю за это Бога. Само «Метро» изначально было звездным: там участвовали Гоша Куценко, Теона Контридзе, Эвелина Блёданс. Все разошлись по разным углам шоу-бизнеса, и куда ни заглянешь —
везде свои.

Ты ведь был тогда совсем юным. Как находил общий язык с окружающими, почувствовав себя звездой?

У меня не было друзей-сверстников. Я стал общаться с людьми от 30 лет. Жил с ними, работал и тусовался. Сейчас смотрю на мир абсолютно другими глазами. Мои одноклассники спрашивают: «А почему ты не звездишь?» Ну, ребята, потому что в свое время общался с умными людьми. (Улыбается.)

Хорошо, а как получилось, что ты еще и запел, в «Фабрике звезд»?

(Задумывается.) Все ищут для себя какие-то пути. Этот проект дал мне резкий толчок — меня стали узнавать. Я говорю не о популярности среди зрителей, а об узнаваемости среди продюсеров, режиссеров — мне нужно, чтобы меня знали в этой тусовке.

Правда, что на «Фабрике» тебя заметила Алла Пугачева и после этого у тебя всё пошло в гору.

Мы с Аллой Борисовной были знакомы и до этого. Я ставил хореографию и некоторые номера для ее «Рождественских встреч — 2001. В гостях у «Метро».

А тему пения ты для себя закрыл навсегда?

Изначально закрыл. Даже когда шел на проект, говорил всем: «Ребята, я не певец, я танцовщик, вообще не обращайте внимания на то, как я открываю рот». Наверное, я не смог бы получать удовольствие на сцене, используя голосовые связки. (Улыбается.) Нет, конечно, такие проекты рождают некоторые амбиции, ты чувствуешь, что можешь стать настоящей звездой. Но когда мы на целый год поехали в гастрольный тур и исчезли с экранов телевизоров, я понял, что никому вообще это не интересно. Я оставил эту затею и начал потихонечку работать как хореограф.

Ты работал с Pussycat Dolls и Крисом Брауном. Не возникало мысли уехать в США насовсем, делать карьеру там?

Мне поступало очень много разных предложений, но я никогда не думал об этом всерьез. Я понимал, что если даже приму какое-то из них, то мой максимум за границей — это работать танцовщиком. Вот взять даже концерт Криса Брауна. Да, я был режиссером всего мероприятия, ставил свет, составлял плей-лист, говорил Крису, когда выходить. Но мне не звонили его продюсеры и не говорили: «Мигель, мы хотим с вами поработать». Это было сотрудничество в рамках мероприятия модного дома Киры Пластининой, который открывал представительство в Лос-Анджелесе.

Скажи, ты доволен тем, чего достиг на сегодняшний день? Какую еще грань своего таланта ты хотел бы открыть?

Это самое прикольное в моей жизни: я никогда не знаю, чего хочу. Точнее, знаю на каком-то подсознательном уровне, но… Если я поставлю себе конкретную цель — хочу быть хореографом Олимпийских игр, — то, как только я достигну ее, мне придет конец. Я не буду понимать, куда идти дальше. Знаю точно, что сейчас нахожусь в самом начале, и меня ждет что-то грандиозное, чего не было еще ни у кого.

Может, пора вспомнить детское увлечение режиссурой и снять фильм про танцоров вроде американского «Шага вперед»?

Ужасно не люблю такие фильмы. Посмотрел один, «Авансцена», и в целом понял структуру изображения «американской мечты» в сфере хореографии. Там нет ни капли правды: фальшивые герои, фальшивые истории. Так что если я сниму фильм, то это будет что-то настоящее, про российских танцовщиков, которые работают в ночных клубах и ресторанах. Это будет очень смешно, потому что я сам повидал много разных историй.

Тебе приходилось танцевать в клубах и ресторанах?

Да, как и всем. Я зарабатывал деньги. Даже когда работал в мюзиклах «Метро» и «Notre-Dame de Paris», то выступал с небольшим коллективом в ресторане «Балаганчик» на Тверской. Каждую неделю мы приезжали туда, танцевали перед людьми, которые ели и пили, в костюмах Пьеро, с цыганскими медведями и еще какой-то ерундой. Бывало, делаешь батман, а в этот момент мимо проходит официант, дурак такой, и поднос со свиньей, выбитый из его рук, улетает через весь зал… (Смеется.) Никто не знает всех историй, а их очень много. Хочу показать их миру.

И сам сыграешь главную роль?

Недавно я снялся у своего приятеля Антона Калинкина, одного из первых продюсеров на НТВ, в эпизодической роли. Всегда мечтал это сделать, но тут увидел себя в кадре и понял, что это не мое. Мне больше нравится наблюдать за тем, как реагирует зритель на мою постановку. Люблю получать кайф от того, что сделал я сам. (Улыбается.)