Александр Коган: «Отец хотел для меня другой участи»

Сразу хочу поздравить тебя, Саша, с выходом первого альбома.

Спасибо, Вадим.

Я знаю, что ты записывал его долго и тщательно.

Два года. Прекрасное было время, я многому научился. Песни для альбома сочинили Виктор Дробыш, Стас Михайлов и Уолтер Афанасьефф. Раньше я просто дружил с ними, а здесь возникло совсем другое общение. Главное, мы доверяли друг другу. А в такой атмосфере можно было горы свернуть.

Твои песни звучат на радио, их полюбила публика, ты уже дважды получал «Золотой граммофон» — всё идет по нарастающей. А когда ты почувствовал вкус к музыке? Ведь твоя семья не музыкальная.

Нет, не музыкальная. Папа бизнесмен, но он хорошо знает многих эстрадных артистов, сам играет на гитаре. И с детства дома я слышал только качественную музыку. А сам почувствовал вкус, как ты говоришь, когда оказался в Америке, в Сан-Франциско. Знаешь, Вадим, родители увезли меня в одиннадцать лет. Я совершенно не знал английский, а вокруг вообще не было русскоязычных людей. Первые полгода после школы от напряжения болела голова и почти всё время было жуткое настроение. Поверь мне, спасала только музыка. Я ходил в музыкальные магазины, надевал наушники и уносился совсем в другой мир: Фрэнк Синатра, группа «Нирвана»... Мне было очень комфортно в этом мире. Потом я начал кататься на скейтборде и, естественно, слушал альтернативный рок. Я был на седьмом небе от счастья, когда папа подарил мне первый синтезатор — Yamaha.

Как я понимаю, это была его роковая ошибка. Отец, кажется, желал для тебя совсем другой cудьбы.

Да, папа не предполагал, что музыка меня так захватит. В четырнадцать лет я стал сочинять мелодии, и меня, кроме музыки, уже ничего не интересовало. По натуре я интроверт, так что такая замкнутость меня вполне устраивает. А отец хотел, чтобы моя жизнь шла совсем в другом русле.

Ну а ты как прилежный сын все-таки предпочел родительский выбор, пошел учиться на политолога, то есть наступил на горло собственной песне. Так?

Совершенно верно. Более того, я даже не говорил родителям о своем желании стать музыкантом, потому что понимал: это бесполезное дело. В тот момент я хотел, чтобы родители были мною довольны, главное было не разочаровать их. У нас в семье строгая дисциплина. Младшие должны слушаться старших. Если родители тебе что-то советуют, значит, это не просто слова, а руководство к действию.

Отец был и остается для тебя непререкаемым авторитетом. Он воспитывал кнутом или пряником?

«Пряник» — это больше мама. А отец... Он в принципе мало говорит. Но может так выразительно на тебя посмотреть, что уже никаких слов не надо. Так что в детстве я больше всего боялся гневного взгляда отца.

Где же ты учился на политолога?

В George Mason University в Вашингтоне. Правда, эти занятия не стали для меня такой уж мукой. Мне нравились лекции, там преподавали совершенно уникальные люди. А еще больше мне нравились музыкальные сейшены в кафе неподалеку от университета. Там была маленькая сценка с микрофоном, и любой желающий мог выступить. Я там много пел и понимал, что мне нравится выходить на сцену, общаться со зрителями с помощью музыки. Здесь я не чувствовал никакой скованности, зажатости, всё было сплошным удовольствием.

Родители знали об этих твоих концертах?

Нет! Я не смел говорить им об этом, так как был уверен, что никакого восторга у них не будет.

Как же ты разрубил этот гордиев узел и полностью переключился на музыку?

Это случилось уже после окончания университета. Родители к тому моменту вернулись в Москву. Я прилетел из Америки, мы сели за стол, и я сказал: «Вот вам диплом. Спасибо большое. А здесь мои демозаписи. Я твердо решил стать музыкантом». Родители, естественно, были в шоке.

Я их понимаю. На одной чаше весов абсолютно понятная перспектива для сына, а на другой — неопределенность, причем стопроцентная. Твой отец, Валерий Михайлович, — крупный бизнесмен, и, естественно, он хотел для сына такой же стабильной жизни.

Вот-вот. У нас было много скандалов тогда. Отец вообще перестал со мной разговаривать. Причем это длилось не неделю, не месяц, а ровно полтора года. Я, конечно, переживал, но со своей дороги решил не сворачивать. Понимал, что действовать надо постепенно: сначала предстояло убедить маму, чтобы она стала моим союзником. Потому что старшая сестра сразу сказала: «Я на твоей стороне. Ты должен заниматься тем, чем хочешь. Живем один раз».

Через полтора года, как ты говоришь, отец сдался. А если бы он продолжал настаивать на своем?

Я всё равно занимался бы любимым делом, но только с тяжелым сердцем. Пойми, Вадим, у меня был внутренний огонь, я это называю страстью.

Когда точки над i были расставлены и родители дали тебе зеленый свет, ты вернулся в Россию или собирался строить карьеру на Западе?

Я хотел вернуться в Россию, все-таки мой дом здесь. Русская культура и русский менталитет мне ближе. Американцы гораздо более чопорные, и там всё слишком рационально. Но оказалось, что не так-то просто после длительного отсутствия окунуться в российскую действительность. Прежде всего в психологическом плане. Я ведь вернулся на родину через одиннадцать лет, и это уже была совсем другая страна. То есть я оказался между «там» и «здесь». Спасла от этой неприкаянности опять же музыка.

Ты вернулся в Москву будучи совсем молодым человеком. Клубы, дискотеки, вечеринки — прошел в жизни этот этап?

Конечно, я любил и ночные клубы, и свиданки. Но сейчас на это нет ни времени, ни желания.

А как насчет личной жизни? Тебе совсем скоро исполнится 35 лет...

...а я холостяк. (Улыбается.) Честно скажу тебе, Вадим, пока заводить семью не собираюсь. Для меня почему-то этот вопрос стал вторичным. Возможно, это моя личная проблема.

Так, может, стоит обратиться к психологу?

Может быть. Но не сейчас. Всё, что не связано с музыкой, подождет.

А ты вообще влюблялся? Так, чтобы на разрыв аорты.

Конечно. Первая любовь была в школе, как только я приехал в Америку. Но я еще очень плохо говорил по-английски и даже не смог рассказать о своих чувствах. Так что одноклассница не подозревала, что творится в моей душе. Потом, уже в университете, начались первые серьезные отношения. Девушка даже жила у меня.

Она была американка?

Нет, испанка. Но не сложилось. В Америке все тщательно оберегают свою приватность, свою территорию, есть четкое разделение: это мое, а это твое. В общем, до понимания «наше» мы тогда оба еще не доросли, поэтому расстались. Но я не теряю надежды. Считаю, что семью надо создавать с девушкой, которая тебя понимает. Которая не захочет тебя ломать, подстраивая под свои принципы, да и я не хочу никого менять. Тем более у меня пример родителей, которые всю жизнь вместе и уже давно как одно целое.

Это я чувствую — какие у тебя теплые и нежные отношения с родными. Надежный родительский тыл — замечательная штука. А когда у тебя появилась уверенность в себе, в своих силах?

Наверное, совсем недавно, после того, как я подписал контракт с компанией Sony Music на три года.

Поздравляю, это большая удача. А как случилась столь фантастическая история?

В Израиле на одном концерте, где я выступал, оказался исполнительный директор компании Sony Music Даг Моррис. Оказывается, его пригласил племянник и менеджер Хулио Иглесиаса. После концерта Даг подошел ко мне и сказал: «Мне понравилось то, что ты делаешь и как общаешься со зрителями. Если ты когда-нибудь будешь в Нью-Йорке, обязательно зайди ко мне». Я, конечно, зашел, после чего моя жизнь пошла совсем в другом русле. Кстати, сам Хулио Иглесиас, с которым мы выступали вместе на том самом концерте, сказал мне позже: «Я Дагу Моррису вообще ни одного слова о тебе не говорил. Так что это еще раз подтверждает, что я не ошибся в тебе».

Вот мы и подошли еще к одному важному моменту — твоей творческой дружбе с Хулио Иглесиасом. Сам этот факт — уже из области фантастики.

На самом деле Иглесиас в моей жизни был всегда, потому что родители обожают его песни. Его музыка звучала и звучит в нашем доме. Однажды в Штатах я должен был участвовать в одном концерте с Хулио Иглесиасом. Я проводил свой саундчек, а Иглесиас стоял за кулисами и ждал, когда я закончу проверять звук: потом была его очередь. После окончания саундчека ко мне подошел менеджер и сказал, что господин Иглесиас хочет со мной познакомиться.

Ну просто как в сказке!

Точно. В результате Иглесиас пригласил меня выступить с ним в России: «Я беру тебя только на два концерта. Посмотрю, как ты справишься». Судя по всему, я справился, раз стал ездить на гастроли с Иглесиасом и дальше.

Представляю реакцию отца, когда ты сообщил ему, что на тебя обратил внимание сам Иглесиас.

Папа не поверил. А потом выяснилось, что у Иглесиаса дом в Майами неподалеку от нашего дома, то есть он практически наш сосед. Где-то через полгода после знакомства Иглесиас мне вдруг говорит: «Я хочу познакомиться с твоей семьей». Родители пригласили его на ужин. Иглесиас спросил папу, как он относится к тому, что сын стал музыкантом. Отец честно признался, что хотел для меня совсем другой участи. В ответ Иглесиас сказал: «У вашего сына есть шанс стать настоящим музыкантом». И конечно, для отца это было очень важное признание. Они вообще с Хулио Иглесиасом очень похожи по характеру, прежде всего в вопросах дисциплины: всегда выполняют свои обещания, а если берутся за что-то новое, то тщательно взвешивают все за и против.

Понятно. Сейчас, Саша, у тебя есть всё для того, чтобы в музыкальном плане расти дальше. И кстати, твоя хорошая физическая форма — тоже неплохое подспорье.

Очень люблю спортивные пробежки. Когда бегаешь в течение часа, улетучивается вся негативная энергия. Стараюсь заниматься бегом каждый день. Часто гуляю, предпочитаю в одиночестве. Здорово, когда удается побродить вдоль океана. В городе ты обязательно надеваешь наушники, чтобы музыкой заглушить повседневную суету, а здесь ничего этого не нужно. Ты только слушаешь звуки волн и погружаешься в себя. Такой буддистский покой... Потом я иду в студию и как будто заново переживаю все эти эмоции, только уже в музыке. Это мой мир, моя идиллия, и другой жизни мне не надо.