Яна Лапутина об обратной стороне пластической хирургии

Старшая дочь моего мужа, пластического хирурга Отари Гогиберидзе, — студентка, которая в свободное от сессий и зачетов время работает в нашей клинике администратором (семейное дело, как ни крути!). Недавно им в институте дали задание рассказать о развитии индустрии красоты, и София выбрала тему «пластическая хирургия».

«У тебя есть материалы об истории пластической хирургии?» — спросила она меня почти в полночь. «Нет, но у меня есть идея: расскажи о том, что всё это псевдонаука, сумевшая превратиться в многомиллионную отрасль в большом куске пирога под названием «индустрия красоты».

На полном серьезе

Произнеся это, я удивилась собственной идее, ведь тема пластической хирургии с детства присутствовала в моей жизни. Будучи дочерью пластического хирурга, я впервые вошла в операционную в возрасте одиннадцати лет: папа делал блефаропластику (подтяжка век) моей маме, весело обсуждая с ней меню предстоящего ужина, пока не подействовал наркоз. Следующей операцией, которую мне предстояло увидеть три года спустя, стала круговая подтяжка лица, и, скажу вам, это было зрелище не для слабонервных: отец проводил глубокую отслойку кожи, которая будто бы висела на кончике носа… Сколько потом было этих случайных визитов в кабинет хирурга, я не помню, но с 2006 года они стали частью моей работы: мы снимали репортажи из операционной для проекта «Время красоты» на телеканале «Домашний», и нашей целью было показать все «прелести» пластической хирургии без прикрас — c кровью, синяками, отеками. Именно тогда я осознала необходимость рассказать людям о том, что эстетическая медицина — это не забава, которой можно развлечь себя в обеденный перерыв, а серьезное дело, имеющее определенные последствия.

Есть необходимость

Нет, я совсем не считаю, что пластические операции — это блажь, обусловленная желанием стать тем, кем ты не являешься. Если обратить внимание на историю развития эстетической медицины, то станет ясно, что возникла она в результате исключительно гуманных целей: большинство методологических наработок уходит своими корнями в челюстно-лицевую и восстанавливающую хирургию, позволявшую людям избавляться от врожденных уродств или тех изменений внешности, которые произошли вследствие травм. Не удивительно, что довольно много наработок было сделано в период полевой хирургии времен Второй мировой войны. Но ведь одно дело, когда лицо человека изуродовано в ходе боевых действий или после страшной аварии. Однажды мой муж буквально заново слепил лицо собственного друга, который попал в ужасное ДТП. Отари несколько часов лоскут за лоскутом сшивал лицо товарища. В таком случае пластический хирург держит в своих руках судьбу человека, возможность вернуть ему то, что было отнято по независящим от него обстоятельствам. И совсем другое дело, когда на операционный стол ложатся абсолютно здоровые люди. Тогда пластическая хирургия становится псевдонаукой, ибо подвергает жизнь пациентов риску во время наркоза и операции, усложняет ее реабилитацией, с температурой, болями и синяками, и вообще противоречит основному принципу медицины — не навреди.

Жажда перемен

Так почему же псевдонеобходимость лечь на операционный стол отвоевала себе серьезное место в рыночной экономике? Многомиллионное производство имплантатов для всех частей тела, огромные рекламные бюджеты, играющие не последнюю роль в распределении пространства в средствах массовой информации... Популярные телепроекты вроде реалити-шоу «Доктор Голливуд» про гуру пластической хирургии Роберта Рея, который увеличивает грудь и корректирует форму носа в прямом эфире, показывая, что естественность давно вышла из моды... В сознании людей всё это сформировало представление о том, как нужно выглядеть и к чему стремиться, и минимизировало страх, вызванный перспективой лечь на операционный стол.

Впрочем, во многих случаях одержимость внешностью, ее изменением — это не стремление приблизиться к голливудским стандартам, а не что иное, как борьба с возрастом, со старением (читай: со смертью), а нам, при всей нашей христианской покорности и нашем фатализме, хотелось бы если не жить вечно, то хотя бы знать, что мы имеем возможность до старости оставаться красивыми. Ведь если подумать, та же пластика груди — это не всегда погоня за бюстом пятого размера. Чаще это стремление к упругой, наполненной форме — такой, какой она была в наши восемнадцать лет. То есть это попытка перевести собственные биологические часы назад и вернуть себе молодость, остаться в ней, отказаться от неэстетичного старения, неминуемо ведущего к концу.

К общему знаменателю

С банальной, самой примитивной точки зрения всё так и выглядит: люди обращаются к пластическому хирургу, чтобы изменить внешность или скинуть десяток лет. Но на самом деле причина кроется намного глубже: для каждого человека естественно стремиться к лучшему. Мы еще со школы занимаемся самосовершенствованием, приобретая новые знания, и, повзрослев, продолжаем искать всё новые и новые непокоренные вершины, ставя большие и маленькие цели и добиваясь их. Стремиться к лучшему, к гармонии между душой и телом — абсолютно нормально. Я глубоко убеждена, что причиной обращения к пластическому хирургу является не просто дискомфорт от собственной внешности или же затянувшаяся с подросткового возраста дисморфофобия, а желание привести к общему знаменателю физическое и психологическое самоощущение, что если и не послужит гарантом успеха, но даст четкое ощущение внутреннего комфорта и самоидентичности. Ведь красота, как говорил Фридрих Ницше, есть только обещание счастья, а по-настоящему счастливыми мы можем быть, когда все составляющие внутреннего и внешнего мира складываются в один пазл и сочетаются друг с другом.