Елена Подкаминская: «Ну не мой это путь, когда мама не держит ребенка под своим крылом»

Лена, наш номер выходит к 8 Марта, а общаемся мы с тобой 14 февраля. Расскажи, как ты провела этот день?

Как говорится, всё согласно протоколу. Первая его половина была посвящена детям: нацеловались, наобнимались, наигрались. Младшие наши, Ева и Саша, — ребята очень темпераментные, могут повыяснять отношения, не церемонясь друг с другом. Но в День влюблённых они были какие-то особенно трогательно-нежные, а это для меня всегда бальзам на душу. Ну а потом мы с мужем пошли в кино. Ты не поверишь, фильм назывался «Параллельные матери».

А почему кино в качестве свидания с мужем на 14 февраля?

Если честно, для меня 14 февраля мало чем отличается от 15-го. (Улыбается.) Главное, чтобы этот день был выходным и мы имели полное право сбежать из дома. В своем родительстве мы дошли до такой грани, когда просто побыть вдвоем — уже огромное счастье: вместе смеяться, вместе идти в обнимку, даже просто вдвоем прокатиться в машине — уже приключение. Для нас сегодня это самое гармоничное и идеальное состояние. А внутри этого нашего «только вдвоем» в приоритете кино. В последние годы я мало смотрела хорошего кино и сильно соскучилась. Меня это очень наполняет, дает какие-то новые профессиональные импульсы, да и просто эстетическое удовольствие. Кстати, кино — это только первая часть нашего, как ты сказала, свидания. Но... была еще и вторая. (Улыбается.)

Лена, на нашей последней обложке ты была с двумя детьми. Сейчас их уже трое. Я не спрашиваю, как изменилась твоя жизнь с тех пор. Я хочу узнать: во сколько начинается твой обычный день? Во сколько он заканчивается и как ты при этом себя ощущаешь?

(Вздыхает.)

Ответ принят!

(Смеется.) Ты знаешь, интервью — это всегда момент публичный, и я не готова рассказывать всё до конца. Любые откровения о личном на широкую аудиторию для меня всегда сомнительны. Мне не нравится в соцсетях или в интервью говорить, например, как мне тяжело, жаловаться, сколько часов я сплю и сплю ли вообще. Скорее мне хочется поделиться зарядом радости и позитива, а не озабоченностью. Про «героическую» часть своей жизни я больше говорю шутя, потому что у меня уже прошла стадия, когда человек ищет пятый угол, — я уже вне этой меры, этого предела своих возможностей. (Смеется.) Но так как это наша с тобой четвертая обложка, окей, давай начистоту: да, я не сплю! (Смеется.) Такой опции в моей жизни нет. Если раньше я могла четко определить границу между днем и ночью, то за последние пять лет материнства она исчезла, появилось ощущение непрерывности. И удивительное дело, не могу отучить себя не хотеть спать. Зараза, спать хочется! Особенно ночью. (Смеется.) Опять же, это разговор для определенного круга. Такого же круга мам, которые видят родительство именно так, как его почувствовала я...

…объективно.

Да. Меня могут спросить: «Лен, а зачем всё так усложнять?! Всё ведь уже давно отработано: родила, режим питания ввела, если надо, соску дала, смесью прикормила, ночную няню взяла и живи. Высыпайся, отдыхай и не парься!» Конечно, желание женщины хорошо себя чувствовать понятно, но знаешь, есть в жизни человека то, во что он верит и отступить от этого не может. Как говорится, «на том стою и не могу иначе». Я вот не представляю для себя роды с эпидуральной анестезией. Ну не хочу я кормить ребенка смесью, когда я создана для того, чтобы родить его естественным образом и кормить грудью. Ну не мой это путь, когда мама не держит ребенка под своим крылом и почти сразу разрывает с ним столь необходимый малышу телесный контакт, дающий успокоение, эмоциональную привязанность, связь и чувство безопасности. Всё то, что является важнейшими составляющими его правильного развития. Такой подход — не просто красивые слова, а огромный труд. В общем, для меня родительство затратно. Я всё жду, что вот-вот мне станет легче, но... (улыбается) пока не становится. Сейчас в этой точке, когда мы делаем с тобой интервью, я, может быть, максимально не та радостная Лена, не та легкая, веселая, какой я себя знаю и люблю, какой хочется мне всегда быть.

У тебя нет помощников?

Помощники, конечно, у меня есть, иначе бы я не выжила: мою работу ведь никто не отменял! В семье же всё, как правило, придумываю я, чтобы было уютно, красиво, вкусно. Но всё сделать только своими руками для меня, конечно, невозможно. Я много снимаюсь. Мне важно работать, мне нужны проекты... Если говорить о том, как изменилась моя жизнь, знаешь, зря в детстве я не занималась играми на развитие логистического мышления: шахматами, шашками, собиранием пазлов — у меня сейчас возникла колоссальная компенсация этих пробелов, появился звериный оскал на логистику, ведь для того, чтобы мне распределить всех участников нашей банды: кто с кем, кто за кем, кто куда и чтобы у всех всё было вовремя — это просто... (Хватается за голову.)

Да, и у детей твоих разные возрасты. 

Да! И у каждого свои вопросы ко мне и к жизни. Поля вошла в подростковый возраст, и у нее это совпало с поступлением в гимназию. Она же была на семейном обучении, и сейчас у нее идет активная адаптация и к школе, и к новым друзьям. Она повзрослела, новая жизнь ее захватила, и всё это с мощными эмоциями различного свойства. Ева из кризиса трех лет перешла в кризис четырех (смеется), а она у нас огонь-девчонка, с которой мы как по минному полю, взрыв может прогреметь неожиданно и со страшной силой. И Саша, который сейчас что?! — отлучается от груди. А это вообще бомбический период. Когда мне некоторые мамы рассказывают: «А мой сам отказался», «А мой забыл через три дня», — господи, где такие дети рождаются, скажите мне?! А мы не день, не три дня, не неделю в осадном положении. (Смеется.) А когда нарушается эмоциональное равновесие и кто-то из детей не в духе, я, хоть убей, сильно расстраиваюсь. Понимаешь, мне важно, чтобы все были довольны. Я счастлива, когда все рады.

А так бывает?

Ну конечно, бывает. И это не дело какого-то счастливого случая: просто все вдруг счастливы. Знаешь, меня всегда удивляло, что профессии люди постоянно учатся и совершенствуются, а в самой важной сфере жизни — родительстве — остаются дилетантами и незнайками. Мне повезло с наставниками и проводниками, и всё же каждый день с детьми — это огромный и сложный труд. Чаще больший, чем в профессии. Как банально бы это ни звучало. Я научилась терпеливо наблюдать за ребенком, мне всегда важно знать, что с ним происходит, каковы мотивы его действия, как он себя чувствует, каков его эмоциональный тонус. Именно это помогает понимать смысл его поведения и направлять спорные ситуации в нужное русло. У почитаемого в нашей семье философа Мераба Мамардашвили есть одна мысль, которая поясняет часто встречающуюся ошибку взрослого, воспитывающего ребенка: «Всегда уже поздно!» Речь о моменте, когда мы что-то пропустили в недавнем прошлом, а ребенок, чуть позже, из-за этого ситуацию взрывает. Например, не вписались в режим, перевозбудились в игре, дернули ребенка, а позже, уже в другой ситуации, пришла обратка и рвануло: ор выше гор и хаос эмоций! А так как родитель почти всегда не замечает своей ошибки, ребенок еще и виноватым оказывается. Так что за мгновениями счастья, когда есть порядок, радость, гармоничное времяпровождение, стоит большой труд и, можно сказать, зоркий родительский глаз. (Улыбается.)

У тебя родительство, как и всё в твоей жизни, по-честному.

Что считать «по-честному»? Наверное, то, во что ты веришь и чему следуешь в жизни практически. Есть, например, такой подход в воспитании ребенка, когда для него во всем устанавливается четкий регламент, принятые взрослыми правила поведения, когда воспитание направлено на подчинение этим «хорошим установкам», которые нужно ребенку освоить, и затем родителю контролировать их исполнение. Ребенок же должен стараться ответить этим ожиданиям, чтобы быть хорошим. Понятно, что не всегда это может получаться, но ничего, немножко кнутом, немножко пряником — и всё окей, всего добьемся! Для меня это печальная картина. Я думаю, главное в воспитании детей — помочь им самим установить всё правильное, что мы, взрослые, для них изобрели. Тебе кажется, что это невозможно?! Нет, возможно, хотя трудно, требует очень большого терпения, собственного креатива и отдачи. Надо просто довериться и пойти за любопытством ребенка, за его «я хочу», научиться его понимать и, самое главное, говорить с ним на его языке, то есть играть. Игра — это и интерес, и любовь, и доверие, и развитие. Я не люблю «бить в лоб», читать нотации и чего-то добиваться нажимом. Например, недавно мы стали с Евой и Сашей посещать группу общего спортивного развития, где разрешено присутствовать и родителям. Мне было интересно за этим понаблюдать. Некоторые взрослые довольно часто норовят включиться в процесс и помочь своему ребенку. На мой взгляд, их сопровождающие комментарии из серии: «Тебе тренер че сказал делать»? «Быстро поставь сюда ногу!» «Куда ты понесся?» «Ну, ты плохо стараешься!» «Делай, я сказала!»  — подавляют ребенка, занижают самооценку и тормозят его развитие. Я лучше сама проползу с ним все препятствия, проживу все упражнения в игровой форме, обязательно положительно оценивая каждый его шаг. Я готова терпеливо подождать, пока он сам для себя приспособит свое тело к ловкости и точной координации. Ребенок должен быть не издерганным и затюканным, а свободным, инициативным и самостоятельным. Каждый шаг ребенка — это его развитие. Ты спрашиваешь, как при таком подходе к родительству изменилась моя жизнь?! Она однозначно стала еще более насыщенной и энергозатратной. (Улыбается.)

У нас в съемке ты такая супервумен, такая леди, дива, а дети просто рядом. Из всего того, что ты уже успела сказать, это всё неправда, но ты хотя бы поиграла в эту игру, пусть хотя бы это останется на картинках. Скажи, даже если представить на секундочку, что твое отношение ко всему не такое щепетильное, не такое дотошное, ты бы так смогла — ты мать троих детей, но сама по себе? 

Нет, «сама по себе» точно не смогла бы. За последние пять-шесть лет жизнь меня прокачала по полной, конечно. Я не представляю себя вне семейных забот и материнского контроля. Даже на съемочной площадке между кадрами держу руку на пульсе. Я иногда скучаю по себе прежней — веселой, легкой, заводной. И надеюсь, что, когда дети подрастут, я с собой и своими желаниями еще встречусь. Если говорить об общении с близкими людьми, дома вообще нет никакой Елены Подкаминской как актрисы. Только Полина в курсе, что происходит в моей работе и чем я занимаюсь. Ева недавно на вопрос «кем работает твоя мама?», немного поразмыслив, сказала: «Алктлиса ты?!» Одним словом, ни о какой диве речи быть не может. (Улыбается.) Младшие пока еще удивляются, когда я прихожу после какого-то светского мероприятия при полном марафете. Они в прихожей замирают, такие: «О-о... неужели это мама?», не решаясь подойти. Но привычную маму видят чаще. И это невероятное чувство, когда ты приходишь домой, а у детей столько восторга и любви: они и хохочут, и прыгают, и танцуют, и визжат, и заваливают в объятьях. Их радость в один момент вытесняет суету прожитого дня. Так что дома я просто мама. Но такая идиллия бывает не всегда. Если они вдруг синхронно орут и входят в пике, я могу превратиться в Медузу-горгону: не наказываю, не пугаю, не верещу на них, просто окаменеваю. Долготерпящая мудрая мама Лена исчезает.

Есть мнение, что красивый глянцевый мир соцсетей не имеет ничего общего с реальностью. Ты не слишком откровенна в своем инстаграме, не выкладываешь еду и прочие «радости», «ни одного дня без поста» — это не про тебя. И при этом тебя можно считать блогером (если посмотреть подписку). Сколько времени ты тратишь на соцсети? Появилась ли у тебя привычка «думать» о том, что это можно было бы выложить в инстаграм? 

Про себя могу сказать, что я тот еще блогер. (Улыбается.) На общение, в том числе и в социальных сетях, нужно время. Когда оно случается, стараюсь делиться с подписчиками чем-то полезным и приятным. Мне важна эстетичность моей страницы, всё должно быть стильно и красиво. Но на своем, как, впрочем, и на чужом, инстаграме я точно не помешана. (Улыбается.) Если мои сегодняшние приоритеты расставить по местам, то объективно (даже при всех моих амбициях, жажде подвигов и побед) на первом месте будет семья, потом профессия, а уж затем инстаграм. Человек я дотошный и всё продумываю сама, мне всё должно нравиться. Я знаю, что есть SMM-менеджеры, много раз пыталась с кем-то познакомиться, но, когда они присылают пробный текст, я замечаю, что так пишут все, моя индивидуальность отсутствует, получается некое «общее место». Смысл моего инстаграма без меня теряется, поэтому написать и что-то выразить я должна сама. Кстати, насчет моей преданности регулярным публикациям. Я уже больше недели как ничего не выкладывала. Вот и сегодня в День влюблённых — тишина. У меня частенько так бывает: когда к чему-то в жизни возникает массовый энтузиазм, я — в сопротивлении. (Смеется.)

У тебя вообще муж-то в инстаграме есть? Я что-то не видела его.

Есть.

Надо порыться.

А я на него даже не подписана, чтобы не привлекать внимания. (Смеется.) Короче, чаще снимать сториз, устраивать рубрику «вопрос-ответ» и прямые эфиры для меня невозможно. Мне бы вернуть в свою жизнь больше чтения, походов в театр и кино, занятия йогой и танцем. Обожаю!

При неимоверной загрузке с детьми, которых (еще раз пересчитаем) трое, остается время на рабочий процесс?

Да, я работаю. После рождения Саши было нескучно: сезон «ИП Пирогова», пилот и сезон «Жены олигарха», пилот «Ева, рожай!», полный метр «Шинед, О’Коннор» и сериал «Последний аксель», премьера которого состоялась недавно.

Только прошла Олимпиада в Пекине (рано вы вышли с «Последним акселем»), наши фигуристы там показали суперкласс. Удалось посмотреть соревнования? Коньки хоть раз этой зимой сняла с крючка?

Похвастаться особенно нечем. В этом году коньки снимала с крючка один раз — и то ради красивого контента. (Улыбается.) За Олимпиадой с особым интересом следили мои родители, так что я в курсе всех спортивных новостей. Участие в съемках «Последнего акселя» и особенно в «Ледниковом периоде» через меня «прошло» мощно. Прочувствовала, как говорится, до мозга костей: фигурное катание — это тяжелейший труд, технически сверхсложный вид спорта, да еще сейчас всё это достается детям! В фильме «Последний аксель» мне был крайне интересен образ моей героини Марины Артаковой. Выдающемуся тренеру в ее положении, ради достижения высшей цели, мало отказаться от многого, чем радостно живут все обычные люди. Чтобы привести своих учеников-фигуристов к вершине, она должна по отношению к ним быть бескомпромиссной и жесткой, подчинить их идее быть лучшими. Она человек, про которого говорят «лишнего слова не скажет». Точная в действиях и поступках, никакого расплескивания эмоций и чувств, полная концентрация на достижении результата. Честно говоря, очень переживала, что скупые черты образа Артаковой перекроют в моей игре ее человечность, но всё оказалось в меру. А сейчас уже вовсю идут съемки нового сезона «ИП Пирогова» с моей добродушной и земной Верой Пироговой, и параллельно началась подготовка к работе в проекте «Ева, рожай!», где образ героини в противоположность моей Вере — дерзкий и яркий! А ты знаешь, что находить противоположное тому, с чем я уже поработала, для меня — любимое дело. 

Твоя героиня в «Ева, рожай!» — полная тебе противоположность: она хочет семью и детей, но у нее не получается встретить вторую половинку. При этом она свободна, может делать что хочет. Тебе не кажется, что такое положение вещей всё же не настолько завидное, как пытаются транслировать нам «самодостаточные и независимые» девушки?

Ну что касается моей героини Евы, то она изначально к своей «женской свободе от...» относится с явной иронией. Для нее это не свобода, а душевная пустота, область нереализованных желаний о простом женском счастье иметь свою семью, ребенка, любящего только ее мужчину. Интересно, что Ева не живет иллюзиями — у нее ясный ум и трезвый взгляд на всё, что происходит с ней в жизни, она не серая мышь, напротив — эффектная яркая женщина с сильным характером. Тем не менее, как говорится, увы, не получается. Главное, что в основе: если это свободный секс с партнерами, то это одно, а если желание иметь ребенка от любимого мужчины и семью — другое. Драматично, когда у такой женщины, как Ева, не складывается судьба. Почему? Как быть? Смиренно ждать? Искать? Пробовать? Кидаться во все тяжкие? Если так в жизни случается, то каким же может быть душевное одиночество, какая тоска и переживание несправедливости! Так что, думаю, дело не в какой-то свободе и вседозволенности, а в цели и жизненном смысле, которые руководят поведением и поступками женщины. Кстати, я очень вдохновлена этим проектом, причем не только драматическим содержанием образа. Ева — профессиональная танцовщица, и мне никак нельзя отставать от нее по уровню. Сейчас уже начала заниматься, наращивать форму. Такой процесс подготовки я люблю!

Недавно одна твоя коллега написала, что ей успешная роль в популярном сериале отрезала возможность сниматься в кино. Мол, на пробах сразу говорят, что слишком уж узнаваемая. Допустим, не было бы у тебя такой успешной сериальной судьбы, и что?

Я не очень люблю вот эти все «а если бы». Что есть, то есть! Точно могу сказать, что к материалу и образу, да и к самой работе всегда отношусь серьезно. Единственное, что усложняет жизнь и даже расстраивает, — это сами условия и формат сериального производства. Часто от актеров требуют прямолинейного выражения эмоций: удивилась, разозлилась, люблю вот так, а не люблю вот эдак, сейчас злюсь, теперь остыла и равнодушна. В жанре художественного кино есть место тайне, интриге, а в сериале часто нацеленность на то, чтобы зритель ну обязательно всё понял и никак не сомневался в том, что ему наглядно втолковывают. Ты сам иногда можешь не заметить, как вдруг начинаешь работать штампами. Я всегда дико этого опасаюсь, контролирую, насколько всё живое. И как бы востребована я ни была, желание сниматься в художественно значимом, авторском кино — всегда во мне. Не могу сказать, что я везунчик и на меня сыпались предложения такого рода. И я, быть может, до сих пор чувствую себя Наташей Ростовой, которая стоит на балу и говорит: «Пригласи меня, подойди ко мне». (Смеется.)

А театр? Он не способен компенсировать отсутствие хорошего драматического материала?

Способен. Правда, смотря какой. Например, в «Сатире», учитывая специфику этого театра как развлекательного, мое актерское развитие в драматическом плане было ограниченно. Играла много, и в основном главные роли. Я очень признательна своему учителю, Александру Анатольевичу Ширвиндту, он всегда относился ко мне очень доверительно, и его поддержка в моем актерском становлении неоценима. Благодаря моим театральным работам меня узнали, и со временем я снялась в фильме «О чём говорят мужчины», а затем и в сериале «Кухня». Это очень повлияло на мою карьеру как в кино, так и в театре. Но я считаю, что попала в себя как в драматическую актрису только в моноспектакле «Неосторожная актриса», который уже в течение пяти лет играю на Новой сцене Театра Вахтангова. В этом спектакле я ощутила способность быть свободной и выразительной в каждом своем высказывании и шаге. Как говорит мой учитель и режиссер Алексей Глебович Кузнецов, «научилась властвовать над публикой». Я поняла, какую определяющую роль могут иметь сценарный материал и режиссерская работа, мастерски со мной проведенная. Ты спрашивала, а если бы я была никому не известной актрисой, что тогда? Если бы я была любимой актрисой, например, режиссера Дмитрия Крымова, это бы точно скрасило мое никому не известное существование. 

А ты не говорила ему об этом?

А он меня не знает. Как ему об этом сказать? 

Пригласи в театр — в этом нет ничего такого, нет никакой наглости и дерзости. 

Ну да, возможно. Вот и Алексей Глебович в очередной раз перед спектаклем мне говорил: «Сколько мы с тобой ни бьемся, а хамства тебе не хватает. Трогательность, сентиментальность — это всё в полном порядке. А хамства и грубости добавляй. Работай сильно, смело, по-мужски!»

Значит, подождем твоей смелости!

Спасибо! Да, подождем.

Фото: Ольга Тупоногова-Волкова. Стиль: Ирина Свистушкина. Макияж и прически: Ольга Афиногенова. Ассистент фотографа: Дмитрий Суворов/Bold Moscow