Евгений Гришковец: «Люди уверены, что знают книгу о Винни-Пухе, но это не так»

.

Что же послужило толчком к тому, чтобы устроить на тему знаменитой книжки Алана А. Милна целую конференцию? Об этом и многом другом – в беседе с Евгением Гришковцом.

Когда родители читают детям книги, которые сами любили в детстве, они замечают в давно знакомых текстах много нового. И часто очень хочется поделиться этими открытиями, да не с кем, разве что с другими такими же родителями. Не этот ли посыл был у вас, когда вы придумали свои «Винни-Пуховские чтения»?  

Да, именно такой посыл и был. Одно из самых сильных моих воспоминаний детства: как мама читает мне книгу о Винни-Пухе, периодически зовет отца, который вечно чем-то занят, зачитывает ему фрагменты, и они смеются. А для меня это была остановка чтения! Я не понимал, что их так развеселило, раздражался и потом часто раздумывал над этим. «Винни-Пух и все-все-все» Милна – самая читаемая книга в мире. Она переведена на все языки. Например, книга Астрид Линдгрен о Карлсоне в России известна и любима, а на своей родине в Швеции она, как ни странно, мало кому знакома. Самая популярная книга Линдгрен там – «Пеппи Длинныйчулок». Истории про Муми-троллей Туве Янссон тоже очень известны, но это целая сага. «Винни-Пух» же книжка небольшая. Почему она так нравится детям? Может, на самом деле, им бы другая книга понравилась, но просто взрослые любят ее читать. Это родительский выбор – читать эту книгу детям. Это исключительно мое предположение, оно ничем не подтверждено, но мне представляется, что всё так и есть.

А вы своим детям ее читали?

Ну конечно. Тем более что у меня между детьми довольно большая разница в возрасте, по семь лет. Причем это было именно то издание «Винни-Пуха», которое в свое время родители читали мне. Оно сохранилось. И вот этот накопившийся, наполнивший меня за долгие годы материал я и выношу на публику, делюсь им с другими людьми. Люди обычно уверены, что знают книгу о Винни-Пухе, но выясняется, что они помнят ее по советскому мультфильму. А в мультфильме Фёдора Хитрука воспроизведены только три главы, там нет Кристофера Робина, и в одной серии соединены сразу две главы: день рождения ослика Иа и поиск его хвоста. На самом деле люди не знают эту книгу. И когда им начинаешь ее цитировать, они смеются. А вообще, знаете, с чего всё началось? Однажды я наткнулся в книге Милна на фразу, которой раньше не замечал. В тот момент, когда Винни-Пух читает оду Пятачку в честь его подвига и произносит: «О, славься, славься на века, великий подвиг Пятачка!» – автор пишет: «Пятачок на минуту остановился лишь затем, чтобы поднять палочку и закинуть ее подальше». Какое точное и трогательное описание поведения персонажа! Мне ужасно захотелось этим поделиться. И вот, из-за фразы, которую никто не помнит, а она совершенно прекрасная, я и придумал всю историю со спектаклем. Правда, эта фраза в результате из нашей постановки ушла.

Как же так, почему?

Так бывает. Работа над «Винни-Пуховскими чтениями» научила меня, как автора, заниматься сокращением. И расставаться с тем, что дорого. Из спектакля в результате ушли самые дорогие мне главы. Я понимал, что они не сценичны, не раскладываются по актерам, что это блистательная литература, которую нужно читать самому – или вслух своему ребенку, а со сцены это не работает. Вообще, чем прекраснее литература, тем труднее (или даже невозможно) ее экранизировать и переносить на сцену. Готовя «Винни-Пуховские чтения», я впервые в жизни делал инсценировку и столкнулся с большим количеством сложностей. Мои коллеги-актеры помогали мне их преодолеть. В итоге мы все вместе сократили исходный материал больше чем на треть. При этом мне было легко расставаться со своими комментариями к книге Милна – чего как раз совершенно не хотели артисты.

Я их понимаю: эти комментарии очень интересны.

Но зато я вставил в спектакль пару рассказов, вообще не связанных с книгой о Винни-Пухе. Это истории про Чарльза Джокина, пекаря с «Титаника», и про американского астронавта Базза Олдрина, ступившего на Луну вместе с Нилом Армстронгом. Сюжет про Олдрина мне рассказал космонавт Алексей Архипович Леонов. Про Чарльза Джокина у нас почему-то не знают, а вот студентка Школы-студии МХАТ Эмили Нина Гамбрилл, которая выступает в нашем спектакле в роли эксперта-лингвиста, услышав о нём, очень обрадовалась. Эмили окончила среднюю школу в Англии; по ее словам, про Джокина и то, как он выжил во время крушения «Титаника», им говорили на уроке – аналоге нашего ОБЖ. Эти две истории нужны для того, чтобы зрители в этот момент спектакля слушали как дети. Просто слушали истории, которые им прежде были неизвестны.

Игорь Золотовицкий, ведущий «Винни-Пуховские чтений», произносит в спектакле такую фразу: «Сегодня наш главный герой – это текст». А вы нервничаете, когда режиссеры вторгаются в ваши тексты, что-то в них меняют?

Я отношусь к этому совершенно спокойно. Мои пьесы идут во многих театрах, какие-то из этих спектаклей я видел, какие-то – нет. Мое спокойствие в этом плане объясняется тем, что я имею возможность сам играть восемьдесят, а то и больше спектаклей в год. Поэтому любовью зрителей я не обделен, и легко позволяю кромсать свой текст, как угодно. Я свободен по отношению к своему тексту, но не свободен по отношению к сценическому времени. Если, играя спектакль, я допускаю в нём импровизацию, то понимаю, что взамен нужно быстро купировать какой-то фрагмент текста. Если бережно относиться к каждому своему слову, спектакль начнет разваливаться. Артисты – это мои коллеги: поскольку я сам играю на сцене, то хорошо знаю, каково это – произносить текст, который тебе неудобен. Я забочусь об актерах как о людях, чью работу понимаю изнутри.

Сегодня на сцене МХТ, кроме «Винни-Пуховских чтений», идут еще два спектакля по вашим пьесам – «Дом» и «Весы». Причем «Весы» вы сами и поставили. Как вы ощущаете себя в этих стенах?

Я чувствую себя счастливым. Это мой театр. Здесь все интересуются нашей работой, ждут ее. Охранники на входе в МХТ говорят: «Давно вас не было». Подобная атмосфера еще в Театре Пушкина, где я выпускал спектакль в прошлом году. Наверное, это потому, что связь между этими театрами тесная. Художественный руководитель Театра Пушкина Евгений Писарев в МХТ свой человек, в труппе много выпускников Школы-студии МХАТ… Я делаю спектакли нечасто, примерно раз в два года, и всегда ожидаю этого с нетерпением.

Ваши отношения с МХТ начались почти двадцать лет назад, со спектакля «Осада». Что вспоминаете о том времени?

Оно было для меня очень счастливым. Я совсем не волновался, хотя это была моя первая постановка как режиссера. Конечно, в тот момент я уже был очень известен, но все-таки как исполнитель своих собственных спектаклей и как драматург. А тут постановка! Ко всем выдвинутым мною условиям Олег Павлович Табаков отнесся внимательно и все их принял. Он, конечно, попросил меня всё объяснить. Например, мне для этого спектакля был необходим актер Александр Усов, который тогда в МХТ не служил. И я настоял на его приглашении в «Осаду». Сегодня, спустя много лет, мы с Сашей снова работаем вместе. Первым делом в МХТ меня попросили принести пьесу. Я ответил: «Пьесы нет и не будет. Я могу вам ее рассказать». Олег Павлович сказал: «Хорошо. Приходи вечером». Я пришел и рассказал пьесу от начала до конца. Он понял, что она существует, да, пьеса не написана, для меня это принципиальный ход. И Табаков дал добро. А литературную запись пьесы я сделал по стенограмме спектакля, когда «Осада» уже прошла сто раз. Во время репетиций возникла неожиданная конфликтная ситуация, один очень хороший артист отказался играть, и за две недели до премьеры я позвал в «Осаду» Игоря Золотовицкого. Так в моей жизни появился самый главный мой актер, с которым я работаю практически всегда. А у него появился его автор. Я чувствую, что в МХТ на месте. Но сам себе говорю, что всё равно в гостях. Поэтому ко всем здесь я отношусь с особым почтением – как к людям, которые пустили меня в свой дом. И даже допустили к холодильнику. (Смеется.)

Когда-то, еще в 1990-е, вы ставили «Осаду» в Кемерово в театре «Ложа». Роль Ветерана там играл Евгений Сытый, к огромному сожалению, в этом году ушедший из жизни. Это вы привели его в МХТ?

Нет. Я научил Женю быть актером, потому что у него не было актерского образования, только мой театр «Ложа». А дальше его увидел кинорежиссер Борис Хлебников и сделал его известным, всеми любимым актером в кино. И так Женя попал в МХТ. Думаю, это произошло при участии Виктора Рыжакова, с которым мы познакомились еще в 1993 году на фестивале в Екатеринбурге.

Вы иногда и сами снимаетесь в кино – вот сейчас на экранах идет семейный фильм «Грозный папа», где вы сыграли роль Ивана Грозного. А зачем вам это?

Я всегда шучу, что съемки в кино для меня – это высокооплачиваемый отдых. Единственная возможность участвовать в чём-то, не отвечая за целое. Когда я пишу книгу, то отвечаю за каждую запятую. Когда выступаю в моноспектакле, отвечаю за каждое движение и звук. Когда ставлю спектакль – тоже все претензии ко мне как к режиссеру. Я всё время ставлю какие-то задачи: актерам, сценографам, осветителям. А тут кто-то ставит задачи мне. Это так интересно! К тому же в кино проще, чем в театре: не получилось – переделали, сняли по-другому. Не нужно учить наизусть огромную пьесу. Это интересно, безответственно и весело. Разве не весело сниматься в роли Ивана Грозного в интерьерах Кремля в Ростове Великом? А надевать шапочку, которую носил Николай Черкасов, игравший Грозного в фильме Сергея Эйзенштейна? Или кафтан с плеча Петра Мамонова, который тоже снимался в роли этого царя, но уже в картине Павла Лунгина? Это всё приключение.      

Беседовала Александра Машукова

Генеральный спонсор театра – Банк Открытие

Спонсор театра – Банк ВТБ 

.