Владимир Машков

В Одесском оперном театре актер Владимир Машков появился незадолго до начала церемонии открытия Первого Одесского международного кинофестиваля. Публика по обе стороны от красной дорожки рукоплескала кумиру даже громче, чем главе городской администрации. Подтянутый, в ладно скроенном костюме, Машков в тот вечер был нарасхват — раздавал автографы, общался с друзьями... Все следующее утро актер посвятил общению с журналистами. Терпеливо и обстоятельно он рассказывал о том, как провел год в паровозе и научился жарить яичницу на лопате, о своих родителях и о том, почему он так и не стал биологом.

У одесситов потрясающее чувство юмора. В один из первых дней перед началом съемок «Ликвидации» мы шли по Одессе с режиссером Сергеем Урсуляком и оператором Мишей Сусловым — искали место для съемок. В итоге обнаружили хорошую натуру на Молдаванке и решили спросить у женщины за заборчиком, можно ли осмотреть территорию: «Извините ради бога, мы кинематографисты, хотим кино тут снимать, можно ли зайти к вам?» Женщина вышла нам навстречу, смерила нас взглядом и сказала: «Да бросьте вы этой ерундой заниматься, лучше заходите покушать!» Мы ей объяснили, что в Одессе мы на один день и скоро возвращаемся в Москву. И тут женщина подарила мне удивительную фразу: «А, так вы тудой-сюдой? Так я вам сейчас навынос что-нибудь сделаю!» И вот я опять в Одессе, и у меня снова есть что-то навынос (актер имеет в виду «Знак Почёта». — Прим ОК!).
В сентябре будет мировая премьера фильма «Край» Алексея Учителя. О чем этот фильм?
Мой герой, Игнат, — один из героев-победителей. Я уверен, что во всех нас, чьи деды и прадеды прошли Великую Отечественную войну, есть ген победителя. Это история о победителях и побежденных, об их столкновениях и, конечно, о любви. [0]
Говорят, съемки были тяжелыми…
Все трюки в фильме мы выполняли сами. С Алексеем Учителем я давно хотел поработать, и вот наконец представился случай. Целый год у нас был огромный подготовительный период. А когда мы уже приехали на реку под Питером, где я должен был строить мост, то выяснилось, что вода плюс шесть градусов и туристы на этой речке рафтингом занимаются. И вот мы приготовились к съемкам, вокруг нас собралось человек 20 в теплой одежде — посмотреть, как я буду залезать в ледяную воду. Но мне деваться было некуда. В общем, все две недели, пока мы снимали сцену на реке, я прожил в холодной воде. Во время съемок мне и бревном в голову попали, и я едва не утонул, когда сильное течение понесло. Спас каскадер, мой друг Славик, — спасибо ему! К тому же за время съемок я научился водить два паровоза, один из них был 1905 года — прошел всю войну, был в Финляндии. У нас в картине паровоз абсолютно живое существо. Его же нужно не просто, как чайник, залить водой — и в розетку, с ним надо работать, ведь он дышит, обижается, ломается. Когда мы первый раз подошли к паровозу, нас уже ждал двухметрового роста молодой человек с кочергой — машинист Павел Некрасов. Я к нему подошел, а он мне на полном серьезе говорит: «Ну что, добро пожаловать в ад?» И в этом паровозе я провел год.
Какой из съемочных моментов вам особенно запомнился?
В самый последний день съемок у нас была потрясающая сцена. Мы должны были снимать гонку на паровозах. Так вот, мы разгоняем паровоз, в который набилось много людей, и вдруг у него срывает тормоза! Мы понимаем, что эта махина весом в несколько десятков тонн несется под уклон, режет провода, которые мы уложили. В общем, нештатная ситуация. Нас чудом спас все тот же Паша: он что-то там резко крутанул, и паровоз остановился перед опасным поворотом. А во время съемок второй гонки на паровозах мы перекрыли трассу Петербург — Псков, и жители даже кидали в нас камнями, чтобы мы открыли движение. А мы снимали с 10 утра до 6 вечера. Я думаю, они нас простят, когда кино посмотрят. И во время этой гонки я не знал, до какой скорости мы можем разогнать паровоз. В итоге один из паровозов, на котором был я, едва не развалился. Однако сцену сняли.
Чему еще кроме управления паровозами вы научились на съемках картины?
Самое удивительное, чему меня научили, — жарить яичницу на раскаленной лопате. Поверьте, это невероятно вкусное блюдо!
Правда ли, что ваш дед был машинистом паровоза?
Мой дед работал начальником Тульского депо. Он был такой настоящий паровозник. Я был очень маленький и плохо его помню. Очень хочу съездить в Тулу и найти то место, где дед трудился.
В кино вы всегда очень убедительно перевоплощаетесь. Есть какие-то специальные методы?
Для актера обязательная вещь — метод погружения в среду. Я в этом уверен. Еще Станиславский сказал, что нужно идти через сознательную психотехнику артиста — к подсознательному творчеству органической природы. Это главный его постулат. То есть ты должен сознательно выполнять определенные физические действия, соответствующие персонажу и предлагаемым обстоятельствам, и тогда, может быть, твое подсознание откроется и, как писал поэт, «задышит почва и судьба». В общем, в картине «Край» я, следуя заповедям Станиславского, пытался довести себя до такого состояния, когда уже играть ничего и не надо было. Соответственно, и 12-килограммовый молоток я не выпускал из рук ни на минуту. Потому что у людей, которые работают, по внешнему виду понятно, трудятся они физически или умственно или вообще не работают. Это очень тонкие сигналы, которые подает человеческое тело.
Роль Давида Гоцмана из «Ликвидации» на вас лично оказала какое-то влияние?
Безусловно. Во-первых, именно поэтому фильм «Край» мы впервые покажем в Одессе. Понимаете, я ведь прожил здесь целый год. Только два раза выезжал на один день в Москву. А больше и не надо было. Моя система, основанная на постулатах Станиславского, действует отлично. Главной задачей для меня, когда мы готовились к съемкам «Ликвидации», было раствориться в Одессе. Чтобы где-нибудь в районе Молдаванки меня не отличали от местных жителей. Помню, рано утречком я стоял возле вагончиков нашей съемочной группы, и тут подбегает женщина-костюмер с криками: «Украли! Украли!» «Что украли?» — переспросил я. «Да утюг!» — ответил она мне. Ну, я успокоил ее: «Не волнуйтесь, гладильная доска есть, сейчас откроется магазин какой-нибудь, купим утюг». Костюмер ушла, а я отправился гулять. Вдруг смотрю, неуверенной походкой прямо к нашему вагончику идет мужичок. Заходит внутрь и вытаскивает гладильную доску. Я ему говорю: «Ты что делаешь?» А он мне: «Мужик, понимаешь, я тут утюг взял, а, оказывается, здесь еще и доска есть…» Представляете, он практически предложил мне дотащить ее! В этот момент я понял, что окончательно растворился в Одессе.

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В ПЕЧАТНОЙ ВЕРСИИ ЖУРНАЛА ОК!