Ярослав Жалнин
«Я собирался стать милиционером»
С Ярославом Жалниным мы встретились у Мемориального музея космонавтики рядом с ВВЦ. Конечно, актер совсем не был удивлен тем, что для съемки мы выбрали именно это место. Фильм режиссера Павла Пархоменко «Гагарин. Первый в космосе» обещает стать громким событием, и актеру еще не раз придется вспомнить те ощущения, которые он испытал, снимаясь в тяжелом скафандре. Мы поговорили с Ярославом не только об этой важной для него роли, но и о более личном.
Ярослав, тебя еще не утомил внезапно возникший интерес к твоей персоне?
Да ты что! Я безумно рад, что в этом во всем участвую. Мне, русскому человеку, пацану, было очень интересно узнать чуть больше о том времени, о Гагарине. Вообще здорово, что в кино наметилась эта светлая тенденция: стали снимать биографические ленты о культовых фигурах нашей истории. Да и вообще, я еще не настолько известный актер, чтобы говорить: «Я устал от внимания. Вы мне уже надоели со своими вопросами!» (Улыбается.) Мне и интервью интересны, и съемки. Мне в удовольствие посниматься и на фоне этой ракеты. У меня, кстати, на днях будет свадьба, и мы с женой приедем сюда фотографироваться. Так что я с пользой провожу время — смотрю, с какой стороны нам лучше фоткаться, как свет будет падать…
Поздравляю! В таком случае не могу не спросить о твоей невесте. Чем она занимается?
Элона у меня очень творческий человек. Она хореограф, а еще ведущая на радио «Спорт». Мы познакомились, когда она ставила нам танец. Так что получается, что мы вроде бы существуем в одной среде, но профессии у нас разные. И это здорово, потому что всё, что происходит в нашей сфере, мы можем обсуждать как семья, а не как потенциальные конкуренты. Мы во всем друг друга поддерживаем.
Вы давно вместе?
Год.
Ты так быстро понял, что Элона твоя половинка?
Пару лет назад я снимался в одной картине с Ириной Купченко. Так вот, там ее героиня говорила: если мужчина не сделал своей женщине предложение в течение трех месяцев, то вряд ли он когда-либо на это решится. Я Элоне сделал предложение в феврале, к тому времени мы были вместе уже почти семь месяцев. И знаешь, меня угнетала мысль, что я даже немного переждал. (Смеется.) Зачем тянуть? Я понял, что люблю эту женщину, хочу быть с ней рядом, хочу, чтобы она стала матерью моих детей.
А она была готова к такому повороту событий?
Элона изначально знала, что у меня серьезные намерения. Для меня вообще очень важно, чтобы девушка рядом со мной чувствовала себя уверенно. Конечно, само предложение для нее стало неожиданностью. Я очень долго думал о том, как именно его сделать. Помогли мои друзья. Мы посвятили Элоне целый концерт — она была единственным зрителем. Подготовили несколько музыкальных и цирковых номеров с жонглированием, пригласили фотографа. А потом я достал игрушку, а в ней было кольцо… Элона расплакалась, да и я держался как мог, слезы подступали. Смотрел на себя будто со стороны и думал: «Ничего себе! Неужели всё это со мной происходит?» (Улыбается.)
Ты настоящий романтик.
Есть немного. Может, это и банально, но чего-то нового уже всё равно не придумаешь.
Говорят, что женихи перед свадьбой нервничают больше, чем невесты, просто вида не подают. Что чувствуешь ты?
Я ко всему готов. Помню, в одиннадцатом классе мы разговорились с товарищем. Я ему: «Женёк, ты понимаешь, уже через каких-то полгода школа закончится. Мы больше не будем вот так болтать, шутить, учиться… Куда мы так торопим время?» И мы стали наслаждаться каждым моментом. Так и сейчас. Когда чувствую легкий мандраж, говорю самому себе, что совсем скоро это будут лишь чудесные воспоминания. И запомнится, скорее всего, не сам свадебный банкет, а то, как мы готовились к нему. Смотрю на свою комнату — там праздничный реквизит, костюм для свадьбы. Это такой кайф! Хорошо организованное свадебное торжество — это, на мой взгляд, залог женской благодарности. Если пустишь всё на самотек, жена тебе будет всю жизнь напоминать: мол, как ты к свадьбе готовился спустя рукава, так и в семейной жизни себя ведешь. Мне, конечно, совсем не хочется такое услышать. Поэтому к подготовке подхожу со всей ответственностью.
Элона не боится, что ты, едва став мужем, окунешься в работу с головой?
Думаю, нет. Мы уверены друг в друге. Кроме того, я не собираюсь посвящать работе 24 часа в сутки. Я не стремлюсь заработать все деньги мира. Мне просто хочется жить и получать от этого удовольствие, работать и делать счастливой свою жену. Главное для меня — моя семья. Ради нее я и живу.
Знаю, что твой отец служит в полиции. В свое время он, серьезный офицер, увлекался художественной самодеятельностью...
А я как-то особо не разграничивал его работу в полиции и на новогодних елках во Дворце культуры. Мне просто было с ним интересно. Я ездил на задержания, смотрел, как папа работает. Было экстремально, меня это будоражило, волновало. Точно так же мне было любопытно видеть его на сцене, общаться с ребятами из театрального коллектива. От него я, наверное, и унаследовал любовь к творчеству.
И папа не боялся брать тебя на задержания?
Я же сам в них не участвовал, за руку никого не хватал! (Смеется.) Я оставался в машине, смотрел на всё через окно. Видел и как преступников ловили, и как выводили заключенных. Нижний Тагил, где мы жили, вообще никогда не славился высоким уровнем культуры и спокойствием. Но в какой-то степени это было хорошим уроком на будущее.
А ты сам в милиции служить не собирался?
Я хотел, но меня в Высшую школу милиции не взяли. Несмотря на то что я сдал все экзамены.
Почему?
В подростковом возрасте я занимался цирковой акробатикой и повредил позвонок. На медкомиссии меня признали ограниченно годным к службе. Это и закрыло мне двери в школу милиции. Для того чтобы туда попасть, надо было пройти дополнительную комиссию, а это оказался достаточно сложный маршрут.
И ты сдался?
Я стал подумывать о других вариантах. В Нижнем Тагиле я мог пойти учиться на сварщика или поступить, например, в танковое военное училище. Варианты есть всегда. И вот однажды на уроке географии — это было в выпускном классе — моя одноклассница сказала, что было бы здорово поступить в театральный вуз где-нибудь в Москве… Тогда до меня и дошло, что, вообще-то, есть институты, где учатся на артистов. А мне актерство с детства было интересно. Я занимался клоунадой, самодеятельностью. Правда, всегда был уверен в том, что это так и останется моим хобби. Но, как видишь, получилось иначе. Я как мог подготовился к вступительным экзаменам и рванул в Москву. Конечно, провалился везде, где только можно. А уже через год поступил во ВГИК. Но то время, что я провел в Москве один, без родных, меня многому научило. Это была настоящая школа жизни. Сейчас я с благодарностью вспоминаю то время, а тогда думал: «Боже мой, может, бросить всё и домой вернуться? Для чего мне всё это?» Но вовремя осознал, что мне действительно хочется стать актером. Так что во ВГИК я просто пулей влетел.
Как же тебя родители одного отпустили из Нижнего Тагила в Москву?
А вот за это им огромное спасибо. Не каждый родитель отпустит своего ребенка за две тысячи километров учиться на какого-то там актера. Но они понимали, что в 18 лет мужик должен быть самостоятельным и понимать, что жизнь — это не только конфеты.
Ты сказал, что с благодарностью вспоминаешь даже трудные периоды в своей жизни. А есть что-то такое, что ты бы предпочел забыть?
Конечно. Такие моменты есть как в личной жизни, так и в работе. Но я стараюсь думать таким образом: возможно, не случись всего этого — не было бы и сегодняшнего дня. Неудачный опыт — это тоже опыт. И ошибаться тоже нужно.
Ярослав, чем ты занимался в течение того года, пока готовился поступать снова?
Чем я только не занимался! Не обошлось и без везения, без удачи. После моего неудавшегося поступления во МХАТ меня на улице выловила девочка, сфотографировала для какого-то, как она сказала, кастинга. Она записала мой домашний телефон в Нижнем Тагиле. И туда позвонили — от имени некоего режиссера, сказали, что моя фотография ему приглянулась. Дома в тот момент по счастливой случайности оказалась бабушка. А я как раз собирался возвращаться в Нижний Тагил. В итоге меня попросили остаться в Москве еще на недельку. Так я попал в фильм Петра Хазизова «Манга». И закрутилось. Я снимался в картине, а параллельно и администратором подрабатывал, и что-то рисовал, и помогал с подбором персонала. После того как съемки закончились, я стал ассистентом монтажера в одной студии постпродакшн. Заработал там свои 700 долларов и полгода на них жил. Потом подрабатывал официантом в кейтеринге на Москве-реке. Отличное время, даже несмотря на то, что порой было нечего есть. Я брался за любую работу. Бывало, приходил на собеседование и нагло отвечал, что могу всё и всё умею. (Улыбается.)
Значит, потенциальных работодателей ты брал наглостью и уверенностью?
Да. Уже потом они понимали, что где-то я, видимо, и приврал. Мой мастер во ВГИКе, Александр Сергеевич Леньков, когда его спрашивали, владеет ли он, к примеру, каким-то языком, отвечал: «К какому числу надо?» (Смеется.) Нет ничего невозможного. И в этом я лишний раз убедился на съемках в «Гагарине». Этот человек не был суперменом, он просто шел вперед не оглядываясь. Эта мысль мне очень помогает в жизни.