Оксана Акиньшина: «С уходом мужа из моей жизни в принципе ничего не поменяется»

Этот материал вышел в журнале ОК! в мае. Уже тогда было ясно, что в семье Оксаны Акиньшиной и Арчила Геловани не все ладно. Сегодня это подтвердилось: актриса рассказала, что разводится с мужем. Мы снова публикуем это откровенное интервью Оксаны Вадиму Вернику.

Оксана, в какой-то момент ты исчезла из московской жизни и уехала в Швейцарию. Когда это произошло и почему?

Мы собрались и поехали туда около года назад — ребенок поступил там в школу. Так что мы и сейчас там живем.

Там — это где, в каком городе?

В Вилларе.

Неужели была такая острая необходимость переезжать ради ребенка?

Не уверена, что была такая уж прям необходимость, просто так сложились обстоятельства.

Муж принял это решение или ты?

Мы вместе решили, что сыну так будет лучше.

Сколько ему сейчас?

Константину пять с половиной.

Именно Константин, а не Костя?

Ну да, он либо Кока, либо Константин. В детстве он был Кокой — в царские времена так всех маленьких Константинов называли. Сейчас он подрос, так что в школе и среди друзей он Константин. Но дома по-прежнему Кока.

Интересно, а по характеру он Кока или больше Константин?

Константин. (Смеется.) Сложный он.

В кого ему быть легким-то!

Ну да. Он умный, сложный. С характером. Он в этом смысле на меня похож — такой маленький я, только умнее. (Улыбается.) Он психовать может, послать может. Очень требовательный, очень экспрессивный, но при всем этом умный, поэтому ему сложнее.

Ну и ты неглупая девочка.

Я неглупая девочка, но он слишком умный для своих пяти лет. Он отличный логик, мозги у него не по годам развиты. Поэтому его и взяли в одну из лучших средних школ Швейцарии.

Там были вступительные экзамены?

Нет. Так случилось, что старшего сына мужа пригласили туда после того, как он выиграл олимпиаду по математике. Но к сожалению, его не отпустила мама. В этой школе заинтересовались генами нашей семьи. Арчил говорит: «Вы еще младшего нашего не видели». (Смеется.) И они в качестве эксперимента предложили привезти Константина на семестр, что вообще не в их практике — туда попасть в принципе невозможно, даже за очень большие деньги. Вот мы собрались и приехали.

Семестр прошел, парень прижился. Так?

Не то чтобы прижился, просто они попросили нас остаться.

«Попросили остаться» — этим можно гордиться.

(Смеется.) Не знаю, как долго это продлится.

Константин же твой средний ребенок. А старший где? Вы всей семьей уехали?

Нет, Филипп живет в Петербурге с моей мамой. У него не всё просто с точки зрения здоровья, поэтому они живут там. Об этом никто особо не знает, и лучше об этом не говорить.

А дочь когда родилась?

В январе прошлого года.

И вскоре случился ваш переезд...

На самом деле было очень сложно. Если честно, я до сих пор не адаптировалась, очень хочу назад, но пока это невозможно. Там дети в безопасности. Это такая олигархическая деревня в Альпах, наверху, — там горные лыжи, подъемники.

Ты на лыжах катаешься?

Нет. Пока боюсь, но к следующему году, если я еще буду там, думаю, рискну. Я хожу играть в теннис, которым раньше не занималась. Вот это мне очень нравится. Бьешь ракеткой по мячу — выплескиваешь эмоции.

Сколько раз в неделю занимаешься?

Два-три. А что там еще делать-то? (Улыбается.) Нечего. Либо теннис, либо просто дома сидеть.

Ну дома просто сидеть, наверное, не получается — все-таки у тебя маленькая дочка.

Я не могла даже представить себя мамой девочки. Я всегда думала, что девочки — это просто… (Долгая пауза.) Я их терпеть просто не могу вообще, этих девочек.

Маленьких?

Да любых, всех.

Вот как!

Понятно, что есть какие-то девочки, которые уже как родственницы, — дочки моих подруг ближайших, но это другая плоскость, другой мир. Арчил мечтал о девочке. А я не понимала, что мне с ней делать. Первые полгода были очень тяжелые, я просто не могла ее принять. У меня было ощущение, что я впервые родила, что это мой первый ребенок, — возможно, потому, что у меня в первый раз была няня с самого начала. С мальчиками я справлялась сама, первые год-полтора точно. А вот Эмми я даже искупать нормально не могла. А потом я как-то осталась с ней одна, и всё… Теперь мне кажется, что я вообще не должна была становиться мамой мальчиков, я просто испорчу им судьбу. (Улыбается.) Я должна была быть мамой девочки. Она невероятная, нереальная! Она не я, не еще кто-то, она сама по себе. Кукла. Она ржачная, шкет такой, настоящая грузинская телка просто — всегда в образе. Мужиков она порвет, я в этом смысле спокойна на сто процентов. Она с десяти месяцев уже такая женщина, сумки надевает. (Смеется.)

Я-то примерно в двадцать пять поняла, что отношусь к этой плоскости, а она вот с рождения. Не дай бог ее обидеть, у нее тут же эти слезы, вот такие движения. (Показывает.) Кокетка. Она мой космос.

Как Константин принял появление сестры?

Для них с братом это какая-то фундаментальная вещь. Брат, сестра — это как они сами. Они могут вот так сидеть с ней, обнимать, целовать.

Ты про своих детей говоришь, что они сложные. Но ты и сама всегда была с очень непростым характером. Мы познакомились с тобой, когда тебе еще и двадцати не было, а в тебе уже столько всего было намешано!

Я очень простая сейчас. Всё меняется, Вадим. Я стала спокойнее в смысле жизненной активности. А так я по-прежнему сложная, но это уже скорее мои тараканы. Я по-прежнему очень импульсивная, много чего не принимаю — нерешительность, бездейственность, вранье, например.

У тебя долго маялась душа. Сейчас, наверное, всё встало на свои места. Я так понимаю, для тебя важнее всего семья.

Дети.

А муж?

Муж... Муж сегодня есть, а завтра нет. Это такая единица, мне кажется, непостоянная такая.

Арчил об этом знает?

Думаю, да.

У вас вообще непростые отношения?

Непростые.

Я читал, что вы и расставались на какое-то время.

Ну нет, это чушь какая-то.

Пусть и чушь, но ведь ты можешь вот так сейчас сказать в интервью, что муж сегодня есть, а завтра нет. Арчилу не будет обидно это читать?

Не знаю, мне всё равно. (Смеется.) Я знаю, что у меня есть дети, за которых я несу ответственность. С уходом мужа из моей жизни в принципе ничего не поменяется. А с уходом детей, не дай бог, моя жизнь разрушится.

Как не изменится? Муж тебя обеспечивает…

Послушай, что значит обеспечивает?! Я же тоже работаю. Вот сейчас у сына каникулы, мы приехали в Москву, и я снимаюсь в полнометражном фильме «Наши дети». Такое новогоднее кино про детей, про счастье.

Каникулы. Только поэтому снимаешься?

Нет, не только поэтому. Это проект моего бывшего мужа, он позвонил мне, предложил, и я ему помогаю.

Скажи, а у тебя, вообще-то, есть эта потребность — сниматься в кино?

Есть, есть потребность сниматься и работать. Потребность какого-то функционирования, какой-то жизни. Там, в Швейцарии, конечно, невозможно всё время находиться. Не знаю, что будет в следующем году, вряд ли я уже соглашусь на такие «посиделки». Это просто день сурка какой-то, с ума сойти можно.

Кроме тенниса, что еще помогает тебе не сойти там с ума?

А я схожу. Я раздражаюсь, психую, ору, кричу, потом успокаиваюсь. Выплеск происходит, и всё. В итоге я понимаю, для чего всё это.

Скажи, а предложения тебе часто поступают или все знают, что ты в Швейцарии и «абонент недоступен»?

Поступают, конечно. Но бывает, допустим, предложение в пятьдесят съемочных дней. Вот что я с этим буду делать? В таком случае я даже сценарий не читаю. Что мне читать сценарий на пятьдесят-семьдесят съемочных дней, если, даже будучи в Москве, я не могу так надолго оставить детей. А так, конечно, мне не хватает энергии съемок.

Я ведь не снималась довольно давно. Единственные съемки — когда я была беременна Эмми, мы делали продолжение «СуперБобровых».

Тебе в апреле исполнился тридцать один год. А передо мной всё та же девятнадцатилетняя питерская девочка. Что это? Генетика?

В смысле внешности? Генетика. Мне в последнее время алкоголь не продают. Зашла в магазин за бутылкой вина, меня заставили показать паспорт. Бесит! Я говорю: «Вы что, издеваетесь? С какого возраста можно продать мне алкоголь, какая цифра должна быть в паспорте?» — «Восемнадцать лет». Открывают паспорт: «О господи!» (Смеется.)

Это же замечательно. А ты сама на какой возраст себя ощущаешь?

Я не знаю, вообще не знаю. Я что-то сейчас запуталась в этом состоянии. Наверное, это какая-то внутренняя прибитость моя, связанная с отшельничеством. Но могу сказать, что мамой я себя по-прежнему не ощущаю. Какие у меня могут быть дети, откуда?! Внутренне я до сих пор маленькая. Помню, когда мои родители были тридцатилетними. Мне казалось, что тридцать пять — это уже такой солидный возраст. До сих пор не могу поверить, что у меня уже трое детей, которые кричат: «Мама, мама...»

Еще детей хочешь?

Не знаю. Нет, наверное.

Оксана, твой сын учится в одной из лучших школ Европы, в пять лет уже знает несколько языков…

Да, он английский знает в совершенстве, занимался им с двух с половиной лет с британским преподавателем. Сейчас учит французский.

С какой гордостью ты всё это сказала! А ты когда-нибудь задумывалась, насколько всё это отличается от тех условий, в которых выросла ты?

Конечно. Это ужасно просто. Да на самом деле у нас в стране вообще нет нормального образования.

Для тебя учеба была мукой?

Страшной мукой — с чудовищными людьми, которые просто уничтожали психику детей.

Ты про педагогов?

Да. Я думаю, что таких людей вообще нельзя подпускать к детям. И это при том, что я не считаю, что у меня была плохая школа. Обычная средняя школа в питерском районе Купчино. Но мне, конечно, всё там не нравилось, я бунтовала, хамила, противостояла.

И дома было не всё гладко.

С родителями не было понимания. Они были в разводе, поэтому всё время были какие-то качели, что и сформировало мою психику нестабильную.

Ты вынуждена была рано стать самостоятельной.

Да. Кто знает, что было бы, не появись в моей жизни кино. Хотя и его я приняла и полюбила достаточно поздно. Изначально ко всему происходящему я относилась неблагодарно, можно сказать. Воспринимала как должное, иногда даже как что-то меня напрягающее, не понимала всего кайфа. Вела себя надменно — мне казалось, что я делаю одолжение, меня всё бесило, мне не хотелось ехать на съемки и так далее.

У меня был перекрут мозгов, нехарактерный для восемнадцатилетней-девятнадцатилетней девочки. Я должна была терпеть, разруливать… Все эти взрослые замуты мне были совершенно не нужны в том возрасте. А потом всё резко изменилось.

Интересно, когда?

«Стиляги» в каком году были? В 2008-м? Вот, наверное, во время съемок у Валерия Тодоровского. Был своего рода стресс, не в смысле каких-то глобальных событий, просто что-то переключилось во мне. Не знаю, возраст, обстоятельства, ситуации… А перевернул уже всё мое сознание, наверное, фильм «Высоцкий» («Высоцкий. Спасибо, что живой». — Прим. ОК!). Режиссер Петя Буслов, оператор Игорь Гринякин… Они показали мне какие-то мои качества, от которых я то ли бежала, то ли пыталась их спрятать.

Помнишь, несколько лет назад мы с тобой общались на «Кинотавре»? Вот примерно тогда я поняла, что цинизм в нашей профессии никак не должен присутствовать. Если есть что-то подобное, то иди работай, не знаю, кем угодно — бухгалтером, но не актером.

Что ж, твой собственный опыт сделал свое дело.

Ну сейчас я просто взрослая, отчасти самодостаточная женщина.

А мне кажется, ты всегда была такой.

Я всегда была самодостаточной, но не по собственной воле, так сказать. (Улыбается.) Такая у меня жизнь. Я всегда буду сама за себя отвечать. Вряд ли когда-нибудь у меня будет настолько стабильная ситуация, что я смогу до конца расслабиться.

Скажи, у вас с Арчилом схожие характеры или вы совершенно разные?

Мы похожи, да. (Долгая пауза.) В плане психики у нас много общего, но мужчина, наверное, должен быть другим. Должны быть в нем какие-то струны, которые весь этот процесс уравновешивали бы. Он очень эмоциональный, не всегда собранный, и в какой-то ответственный момент решение всё равно принимаю я.

Это, наверное, твоя карма.

(Смеется.) Ну да, это моя карма, я уже с ней не буду бодаться. Но сейчас мне надо быть не только втройне сильнее, но и втройне спокойнее.

Получается?

Крайне редко, но я начинаю этот путь ради детей.

Отлично сказано. Оксаночка, чего тебе не хватает сегодня, кроме съемок?

Мне не хватает элементарного отдыха, теплого моря.

Скоро лето.

Надеюсь на него. Но, скорее всего, возникнет работа и я проведу лето в каком-нибудь павильоне. (Смеется.)

Это уже твой выбор.

Конечно. А потом я опять открою Instagram, увижу все эти фотографии и подумаю: ну как так-то — одна опять свою попу на песок положила, другая опять в купальнике стоит. (Смеется.) А у меня не получается! Сейчас я уже одна готова ехать отдыхать. Да с кем угодно, главное — отдохнуть. Но в итоге я снова придумаю себе какую-нибудь проблему, ну как обычно. Это моя тема. Легко никогда у меня не бывает.

А куда бы ты хотела поехать?

На Мальдивы, это моя стихия. Вот приехать туда, и ничего больше не надо. Море, солнце, песок. Ну это же не горы со снегом. Я не могу больше видеть этот снег! Мне кажется, зима у меня уже года три, понимаешь?

Понимаю. Но сейчас ты в светло-розовой кофте, у тебя…

…у меня весна, да. (Улыбается.)

Фото: Владимир Васильчиков. Стиль: Ирина Свистушкина. Макияж: Лиана Шуева/Guerlain. Прически: Екатерина