Елена Махова о съемках в «Большой поэзии»: «Это было самое долгое в моей жизни утверждение на роль»

28 ноября в прокат вышла дебютная картина Александра Лунгина «Большая поэзия». Фильм рассказывает о посттравматическом синдроме героев-аутсайдеров Виктора (Александр Кузнецов) и Лехи (Алексей Филимонов), которые вернулись домой после военной службы и работают инкассаторами. Главную женскую роль в ленте исполнила Елена Махова. Она представила на экране образ ценительницы поэзии Ольги, с фанатичной дотошностью переводящей стихотворения Гарсии Лорки. Мы узнали у Елены подробности работы с Лунгиным, как снимались обнаженные сцены с участием Кузнецова и почему «Большую поэзию» непременно нужно смотреть на большом экране.

Вы играете почти испанку Ольгу — переводчицу Лорки и большую ценительницу поэзии. Вы знаете испанский или может быть изучали его перед съемками?

— Да, я изучала язык. Меня готовила испаноговорящая девушка. Она уже много лет живет в Испании, поэтому наши консультации проходили онлайн. Сначала мы с Сашей Лунгиным выбирали стихи. Потом нашли песню на стихи Лорки, которая нам очень подошла. И с моим педагогом по языку мы учили слова, а после и мелодию. После премьеры мне многие сказали, что у меня очень крутое испанское произношение.

У вас были пробы или режиссер (Александр Лунгин) вас сразу назначил на роль? Если были пробы, то как они проходили?

— Пробы?! Это, наверное, было самое долгое в моей жизни утверждение на роль. У нас с Сашей состоялась встреча и интересный разговор. Мы неожиданно начали обсуждать не какие-то стандартные для проб темы — где училась, где работала — а перешли на более личностный уровень. Саша меня попросил рассказать о себе. Я спросила: «Что рассказать? Что обычно нужно, или что меня действительно волнует?» Он выбрал второе. И у нас состоялся разговор, который наладил нашу связь. Через какое-то время были пробы с разными партнерами — Сашей Кузнецовым, который был сразу же утвержден на роль Виктора, и с моими сыновьями, когда искали лучшую кандидатуру. Мои пробы продолжались четыре месяца! Агенты уже шутили, что я поселилась у этой съемочной команды, они забрали мои вещи и документы, и поэтому меня так долго держат в неведении (Смеется). За эти четыре месяца мы сыграли почти весь фильм за кадром. На съемках уже можно было ничего не делать — все было идеально отрепетировано за время проб. И в этом большой плюс, потому что мы очень сдружились с группой и стали одной семьей.

Ольгой в фильме увлекается один из главных героев — Виктор, которого сыграл Александр Кузнецов. Как складывались ваши отношения на площадке?

— Это было удивительно! Сашу я впервые увидела на пробах, но при этом сразу почувствовала от него сильнейшие вибрации. На следующий день я улетела на «Кинотавр» со своей главной ролью в картине «Пусть будет Лиза», а Саша полетел туда представлять фильмы «Лето» и «Кислота». Когда я пошла на аккредитацию, увидела свой плакат, а рядом висел плакат Кузнецова. «Ого, я сейчас увижу этого артиста в фильме!» — подумала я. И то, что я увидела, меня просто ошарашило. Я считаю, что в «Лете» его работа самая впечатляющая. «Кислоту» мне было судить сложно. Все создатели этой картины мои друзья. Кузнецова я тогда увидела на экране в первый раз. Он меня поразил своей актерской силой, невероятными глазами, в которых происходит все. Мы общались с ним на «Кинотавре», а после возвращения у нас продолжились пробы. И на площадке я за ним уже наблюдала как за артистом и просто кайфовала.

На съемках Саша очень серьезно подошел к работе. И такое его отношение помогло и мне. В трудные моменты, например, во время романтической сцены, которая была для нас обоих сложной, он меня очень поддерживал. В обнаженной сцене я по площадке ходила в чем мать родила, но все почему-то забывали, что я голая. После окончания съемки я сразу же пряталась за Сашу, а он прикрывал меня спиной (Смеется). Кузнецов замечательный партнер и, на мой взгляд, один из самых сильных артистов нашего кино. Я восхищаюсь им и очень люблю как человека и партнера.

Были ли какие-то курьёзные и запоминающиеся ситуации во время работы над фильмом?

— Прошлым летом у меня был серьезный график: я снималась в «Большой поэзии» в Москве, в Киеве — в сериале «Ведьма» и еще в Москве репетировала главную и сложнейшую роль в спектакле «Считалка». Все это было очень энергозатратно, к тому же в Киев мы не можем летать прямыми рейсами, поэтому дорога занимала 11 часов. Так, в течение 3-4 месяцев я практически не спала. Перед первым съемочным днем у Саши Лунгина я летела из Киева. В самолете у меня в руках был сценарий «Большой поэзии» — я готовилась к роли уже на борту. И в этот момент случилась сильнейшая турбулентность. Вокруг подпрыгивали бутерброды, летали стаканчики. Пассажиры крестились и молились. А я схватилась за сценарий «Большой поэзии» как за Библию. И моя первая мысль была не родители, не дочь, не я сама, а — «Если сейчас случится трагедия, то как же Саша тогда снимет кино?! Господи, давай попозже, пожалуйста!» (Смеется). Когда я эту историю рассказала Лунгину на площадке, он долго смеялся.

А ведь мои мысли на борту были вполне логичны. Я с самого начала верила в этот фильм и считаю, что это лучший сценарий, который мне довелось видеть. Впервые я его начала читать задолго до этих событий. Помню, я тогда ехала в пригородной электричке. Две сцены меня так поразили, что я заплакала прямо в вагоне. Ко мне подходили люди и успокаивали. Некоторые решили, что я читаю какие-то страшные документы. Изначально в сценарии моя роль была прописана совершенно «анти я», моя противоположность, и я считаю чудом мое утверждение на роль. Именно поэтому мне было так страшно, что с самолетом что-то случится и не будет «Большой поэзии». Позже мне Лунгин объяснил, что турбулентность не влияет на исход полета, а самые опасные — 16 секунд при взлете и посадке. Теперь я не боюсь самого полета, но седею каждый раз, когда самолет поднимается в небо и опускается на землю.

Какая сцена фильма ваша любимая?

— В сценарии было две мои любимые сцены, которые были невероятно описаны. Именно над ними я расплакалась в той самой электричке. Но в фильме они были сняты немного по-другому. Мне нравятся все сцены, где главные герои, Виктор и Леха, снимаются вместе. Я любуюсь этими совершенно разными артистами (Александр Кузнецов и Алексей Филимонов – Прим. ред.) и тем, как они существуют в кадре. Я уже трижды посмотрела «Большую поэзию» и каждый раз не могу оторваться: я смеюсь и плачу вместе с героями.

Легко ли было работать с режиссером Александром Лунгиным? Как складывались ваши профессиональные и человеческие отношения?

— Семья Александра Лунгина стала настоящим приобретением. Его удивительная жена Ксюша Лунгина буквально вчера приходила на мой спектакль «Считалка» уже второй раз. Мы с ней дружим. Саша человек удивительной точности и с ним очень интересно. И я не постесняюсь сказать, что он стал моим другом. А работать с ним на площадке — это невероятный комфорт. Ни разу у нас не возникало никакого напряжения, ни одного темного пятна на нашем светлом творческом пути. Дай бог, чтобы Саша снимал много кино. Он это делает точно, красиво и по-доброму.

Действительно ли, как утверждает один из персонажей фильма, «поэзия погубила людей больше, чем любая война»? Как вы считаете?

— Поэзия не губит, она спасает и соединяет людей. Поэзия — один из проводников меж пространства и времени, как музыка или живопись. Я сама пишу стихи и, когда думаю, зачем мне это надо, понимаю, что я просто не могу не писать. Может быть поэзия — это такой сгусток энергии, который ты должен из себя выплюнуть. Иначе он разрастется внутри, и можно задохнуться. Лично мне поэзия помогает выдохнуть. Если происходит скопление боли, «крови», слез, я выписываю это в слова и иду дальше ровно и спокойно. В самые тяжелые периоды в моей жизни поэзия меня спасала.

Эта фраза из фильма сильно отозвалась и во мне. Наверное, поэзия убивает в том смысле, что люди, прочитав стихи, прочувствовав боль и сумасшедшие эмоции автора, могут испугаться за поэта, решив, что он не выдержит и умрет. Однажды мой приятель, услышав мое стихотворение, бросился ко мне с восклицанием: «Боже, Махова, как же тебя колбасило в этот момент!»

Вы выпустили четыре сборника. Какие из стихотворений, прозвучавших в фильме, ваши любимые?

— В самом начале фильма, с первой минуты появления актеров в кадре, где Леха (Филимонов – Прим. ред.) с Витей едут в банк, звучит речитатив, который и есть мой любимый стих в фильме. Его написал сам Алексей Филимонов. Изначально на этом месте должна была звучать проза про финансовые потоки, прописанная Лунгиным. Но Филимонов настолько вжился в роль и «заболел» фильмом, что оформил эти мысли в рифму, хотя никогда прежде не писал стихов. Алексей, с которым мы дружим более 10 лет, однажды под утро отправил мне это стихотворение и попросил переслать его режиссеру — тогда у Филимонова не было его номера (Смеется). Я была поражена точностью интерпретации прозы Лунгина. Это действительно большая поэзия.

В чем отличие «Большой поэзии» от других российских современных фильмов?

— Я очень предвзято отношусь к этому фильму. Я его заочно полюбила и продолжаю питать самые нежные чувства. Не потому что я в нем играю, а потому что в этом кино я вижу личность каждого человека, который его создавал. А как зритель, посмотревший картину в кинотеатре, я могу сказать, что «Большая поэзия» — это попытка Александра Лунгина вытащить нас из бетонных коробок, наших рамок и шор, и дать выход внутреннему свету, с которым мы все приходим в этот мир.

Люди делятся на луну и солнце. Очень часто наши кредиты, разводы и другие бытовые трудности делают нас «лунными», грустными и неверующими. И тут речь не о религии. Вера во что угодно — это растение, которое сквозь асфальт продирается к свету. Вот это и есть «Большая поэзия». Саша смог вытащить этот свет из каждого и показал, что даже в сером городе, серых одеждах и сером воздухе с дымом сигарет и машин, можно искать свою «Большую поэзию» и по-своему ее найти. Я считаю, что у него это получилось блестяще.

Вас можно увидеть не только на большом экране, но и в удивительном спектакле Жени Беркович по книге Тамты Мелашвили «Считалка». Расскажите о работе над этой постановкой и есть ли в ней что-то общее с «Большой поэзией»?

— Этот спектакль многие могут назвать тяжелым, но он не такой, это просто тема тяжелая. История о том, как во время грузино-абхазского конфликта маленький город оказался без мирного коридора. Он полностью оцеплен. Нет еды, нет тепла, нет электричества. Остались только старики и дети. А главные героини — девочки-подростки Нинча и Кнопка продолжают как-то жить. У моей героини 13-летней Кнопки во время повествования впервые начинаются месячные, а у Нинчи происходит первая любовь. У них жизнь только начинается, но какие-то далекие и неведомые этим девочками силы решают за них, как дальше они будут жить или умирать. Моя Кнопка еще должна была влюбляться, рожать детей и жить счастливой, а может быть и несчастной жизнью, а война ее лишила всего. У нее есть какой-то невероятный кодекс чести, дружбы и любви. При этом Кнопка удивительным образом может собраться в аховых ситуациях и начать решать вопрос, как взрослая. Мне кажется, что я буду постоянно учиться у этой героини, пока буду занята в спектакле. Моя Кнопка меня воспитывает. Изначально это я, но она лучше меня, а я всего лишь в проекции.

Зрители после выступления часто подходят ко мне, продолжая плакать, но при этом говорят, что им стало легко. Для меня «Считалка» самый важный на данный момент спектакль. Не потому что у меня там главная роль, а потому что каждый раз он меня переворачивает, очищает. Не хочется, чтобы мои слова звучали пафосно, но это постановка, в которой невозможно сыграть — техникой не обойдешься.

У меня получается подключаться, потому что 13-летняя девочка Кнопка, которую я играю, мне очень близка. У меня возникает ощущение, что на самом деле Кнопка — это я, и что на спектакле я, наконец, могу расслабиться и быть собой. 13-летняя девочка героически идет спасать свою маму и месячного братика, умирающего от голода и холода.

В начале спектакля мы делаем грузинский акцент в речи моей героини, но после его убираем. Ведь дело не в том, у кого какая национальность. Мы делаем этот спектакль, чтобы все увидели, что война — это страшно. Она несет смерть и в ней нет поэзии. Собственно такая мысль звучит и в «Большой поэзии» в сцене, когда Леху спрашивают: «Ну и что? Как там на войне?», — он отвечает — «Да ничего. Все время скучно, а иногда очень страшно». И в спектакле об этом говорится. Скучно из-за бесконечных бытовых проблем, а страшно, потому что вокруг смерть и все умирают.

Я очень благодарна вселенной, что «Считалка» возникла в моей жизни. Над ней работает потрясающая команда. Режиссер Женя Беркович, художник по костюмам Ксения Сорокина, по свету Елена Перельман, мои партнерши Наташа Горбас, Мариэтта Цигаль-Полищук, Александра Черкасова-Служитель, Ира Сова, Анастасия Сапожникова, Юлия Скирина - все мы гармонично сложилось воедино. Чтобы сделать спектакль, мы создали свой проект «Дочери Сосо», который не относится ни к одному театру. «Считалка» стала нашим высказыванием о самом важном.

Ведь мы можем повлиять на ситуацию говоря максимально громко и четко о том, что война — это самое страшное и уродливое явление в жизни. Когда кто-то решает за нас, как нам жить и когда нам умирать. Страшно не владеть своей судьбой. Страшно быть лишенным свободы. Мне кажется, именно об этом говорит и фильм «Большая поэзия». В нем нет ни отрицательных, ни положительных героев — там просто люди. И каждый из них ищет свободы, то есть свою большую поэзию — волю творить, выбирать, мечтать, жить или умирать.