Интервью Вадима Верника с Егором Бероевым

Мы встретились с Егором накануне премьеры фильма «Рейдер», в котором он сыграл главную роль.

Егор, я знаю, что твои родные хотели, чтобы ты стал художником. И даже собирались отправить тебя на учебу в Германию. Но ты втайне от всех поступил в театральный. Почему? Ведь перед тобой открывались другие хорошие перспективы.
Да, в планах была и Германия, и Америка. Но я просто не хотел расставаться со своими друзьями, со своей арбатской компанией.

А язык ты знал? Если бы все-таки уехал, смог бы там учиться?
Да, знал, конечно, — французский. Я учился в 12-й спецшколе, у нас четыре предмета было на французском.

Тебе в жизни это помогает?
Да, недавно работал с европейской съемочной группой, там гример была француженка. Мы с удовольствием говорили, день начинался с французского и им же заканчивался. Мне нравится, что у меня нет языкового барьера. После уроков французского достаточно спокойно освоил итальянский, поскольку часто бываю в Италии.

Прекрасно тебя понимаю. Я тоже люблю Италию.
Однажды мы просто поехали туда отдохнуть. Потом оказались на Сицилии, когда Ксюша (актриса Ксения Алферова — жена Егора Бероева. — Прим. ОК!) уже была в положении, и решили там задержаться. Наша дочь Дуня родилась в Палермо…

Так что Сицилия с тех пор стала для тебя ближе и роднее!
Думаю, все дело в людях. Я нашел в них что-то родное. Они искренние, открытые, взрывоопасные. Наверное, поэтому мы и нашли там наше маленькое пристанище.

Знаешь, чему я поражаюсь? То, что ты рассказываешь о сицилийцах, идет вразрез с твоим характером. Ты ведь не столь эмоциональный в жизни.
Внешне, не буду с тобой спорить, я такой… скуповатый на эмоции, да. Но только внешне. На Сицилии мы общаемся с простыми людьми из коренных сицилийских семей. Мне нравится слушать их истории. Даже возникла идея собрать эти рассказы в отдельную книгу. В этом есть что-то подлинное, пересекается множество культур — арабская, греческая, христианская. Ведь торговые пути проходили через эту землю. Ты говоришь, что я человек закрытый. Так вот там мне проще всего быть открытым.

А помнишь, как вдохновенно ты рассказывал мне о Костромской области, где у тебя дом?
Когда появится время, обязательно туда вернусь. Хочу отвезти в деревню Дуню. Когда-то люди, которые там живут, многому меня научили. Мой дед и бабушка покупали дом в этой деревне, когда мне было лет девять или десять. Они договорились о цене — стоило тогда все это где-то четыре тысячи рублей, а потом хозяину нашего дома предложили бÓльшую цену. Но он и представить не мог, чтобы расторгнуть соглашение с нами, чтобы заработать еще больше. Ведь он же договорился! Наверное, это звучит наивно, но многие ли сейчас смогли бы поступить так же?

Ты что, в девять лет уже понял смысл этого поступка? С тобой в детстве общались как со взрослым человеком?
Со мной всегда общались как со взрослым. Я был восприимчивым ребенком.

А рисовать продолжаешь? Я видел твои пейзажи — очень красиво и реалистично.
Нет. Времени нет.

Нет времени или все-таки желания?
Для желания тоже нужно время. И еще спокойствие и размеренность. А это уже роскошь. Нужно уехать, абстрагироваться от внутренних переживаний.

Помню, ты говорил, что и мебель замечательную делаешь.
Да, но это тоже в прошлом. (Улыбается.) В нашем с Ксюшей доме я сделал кухню из березы.

Несколько лет назад ты рассказывал мне о невероятном путешествии в Эфиопию. Что вы жили в палатке, среди дикарей. Это тоже один из способов отдохнуть, расслабиться?
Знаешь, наверное, после той поездки я вернулся другим человеком. Мы встретились с племенем хамер, которое живет на границе с Кенией. Это совсем другая жизнь. У меня сознание перевернулось от того, какое это чудо.

А в чем это чудо выражается?
То, что ты спокойно, без лишних слов протягиваешь ниточку времени, соединяя свою жизнь, свои обстоятельства с практически первобытным строем. Мы понимаем друг друга. А вот в Москве практически никто не понимает, о чем я толкую, когда рассказываю о своих эфиопских впечатлениях. Может, просто я не смог облечь чувства в слова. Но ты вырываешься из своей благоустроенной жизни в совершенно другой мир, понимаешь? Мы провели там целый день. Мы разговаривали с детьми, их родителями. Даже не могу сказать точно, на каком языке. На языке жестов, рисунков на песке. Дети садились вокруг нас, трогали волосы, просили Ксюшу показать грудь. (Улыбается.) А мы принесли им в подарок сахар-рафинад. Для них это самый лучший подарок. Когда мы уезжали оттуда, они плакали. Мы, когда плачем, начинаем морщить лоб, кривить рот, а у них просто слезы по щекам текли. Они их вытирали, смотрели на свои пальцы и ничего не могли понять, как будто раньше никогда не плакали. Именно этот случай определил философию наших путешествий. Где бы мы ни находились, мы стараемся не в музеи ходить, а знакомиться с людьми, погружаться в реальную жизнь. Люди — это ключ к пониманию страны.

Твой дед Вадим Бероев был известным актером. Бабушка и мама — актрисы. А отец?
Отец — театральный режиссер. Занимался пантомимой и сейчас, видимо, продолжает ею заниматься.

Вы не общаетесь?
Нет. В детстве общались. Но потом как-то пути разошлись. У меня пока нет ни желания, ни времени разбираться во всем этом ворохе семейных обстоятельств. Ксюша говорит, что это нужно сделать, чтобы понять что-то про себя.

Сколько тебе было лет, когда родители расстались?
Наверное, года два.

Скажи, ты остро ощущал отсутствие отца в твоей жизни?
Ты знаешь, нет. У меня были бабушка и дед, достаточно молодые на тот момент. (Родной дед Егора, Вадим Бероев, умер рано, бабушка вышла замуж второй раз — за журналиста-международника Леонида Почивалова. — Прим. ОК!.) Дед был таким крепким мужиком, который воспитывал меня по полной программе. Мы проводили время в деревне, он возил меня в Абхазию, заставлял ходить по подвесным мостам, которые раскачивались от ветра из стороны в сторону. Мы бегали на лыжах, забирались на гору Карадаг в Коктебеле. Подходили к краю скалы и смотрели на море. У нас с ним были традиции. На день рождения бабушки мы вставали ни свет ни заря и шли за цветами, пока она не проснулась. Правда, и доставалось мне иногда от деда. Если я не выбрасывал вовремя мусор, то он оказывался в моей кровати.

Мама продолжает работать в Театре имени Моссовета?
Да. К сожалению, она немного играет в театре. Она очень гармоничный человек. У нас близкие отношения. Она любит приезжать к нам, общаться с Дуней. Знаешь, мне так нравится, как они общаются. Они все время друг друга подкалывают, шутят. Очень ироничные девушки.

Егор, а когда у тебя были проблемы, ты чаще к бабушке шел или к маме?
Сам справлялся. Сейчас, если меня что-то волнует, иду к духовному отцу.

А почему не к Ксении?
Она хороший советчик, друг. Но какие-то моменты семейной жизни нужно обсуждать с мужчиной — мудрым, ищущим. У батюшки к тому же детей много и жена красивая. (Улыбается.)

Скажи, были в твоей жизни по-настоящему драматичные моменты? Судьба испытывала тебя на прочность?
Вадик, слава богу, испытывала.

Почему «слава богу»?
Все испытания, мне кажется, во благо. Я не падал в пропасть, не знаю, что это такое, но сюрпризы судьба преподносила.

Это не просто житейский интерес. Мне хочется понять, извлекал ли ты уроки из негативного опыта?
Урок я извлек, наверное, один. За все надо благодарить Бога. Потому что вообще жизнь интересная штука.
Испытания даются нам для того, чтобы мы что-то поняли. Учиться на чужом опыте сложно.

Ты очень точные вещи говоришь. Егор, мне давно хотелось задать тебе один вопрос. Я знаю, ты был очень предан театру. Причем одному театру — МХТ имени Чехова. И всегда говорил, что театр для тебя главное. И вдруг ты ушел оттуда. Что случилось?
Сложно ответить. С приходом нового художественного руководителя в театре многое изменилось, я несколько иначе представлял себе театр, которому буду отдавать силы и время. Мне кажется, на этой должности должна быть серьезная творческая личность, которая смогла бы объединить актеров и заставить поверить в идею и смысл театра. В связи со всеми этими переменами работа в кино для меня стала более интересной.

А я как раз считаю, что во главе Художественного театра именно такая сильная личность. Впрочем, каждый имеет право на свою точку зрения. Ходили слухи, что ты покинул театр в знак протеста, потому что твою жену Ксению не взяли в труппу.
Впервые слышу. Никогда не мечтал о жене — актрисе из репертуарного театра. Театр формирует в женщине определенного рода характер, который, как мне кажется, слишком сложен для совместного проживания. Я счастлив, что Ксюша не работает в репертуарном театре. Скорее я покинул бы театр, если бы Ксению туда взяли.

«Жена — актриса из репертуарного театра» — сильно сказано! Егор, вы с Ксенией вместе уже десять лет. Такое постоянство — редкость в актерской среде. У вас в характере больше общего, или вы пример того, что противоположности притягиваются?
Между нами постоянная борьба. (Улыбается.) Но и общего много, иначе мы бы просто не смогли жить вместе. Мы редко ругаемся. И как мне кажется, сейчас мы уже нашли гармонию.

А что, поначалу ругались часто?
Ругаться нужно, Вадик, чтобы понять друг друга. Чтобы развязывать узелки. Нельзя молча обижаться, надо сразу все выяснять. Есть такой священник Александр Ельчанинов, он написал хорошую книгу о семейных ценностях. И вот он говорил, что ссориться нужно, иначе все слишком далеко заходит. Но я могу сказать, что у нас с Ксенией крепкая семья.

Вы познакомились на съемочной площадке?
Нет, мы встретились на какой-то пресс-конференции.

Отношения завязались быстро, или все происходило постепенно?
Нет, не быстро. Сложно. Нужно было завоевывать ее. У нее же ухажеры были. Пришлось отбивать. Я до сих пор продолжаю ее завоевывать. Это такой процесс захватывающий.

ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ ЧИТАЙТЕ В ЖУРНАЛЕ ОК! ОТ 15 СЕНТЯБРЯ 2011 ГОДА