Хелен Миррен: «Я думала, что все мои родные в России умерли…»

При встрече с актрисой, обладающей стольким количеством титулов, меньше всего ожидаешь увидеть милую, общительную, смешливую женщину, невероятно простую в общении и не стесняющуюся при случае употребить крепкое словцо. Хелен Миррен посетила Москву по приглашению Британского Совета и продюсерского центра Андрея Кончаловского: ежегодный фестиваль «Новое британское кино» открывал фильм «Последнее воскресение», в котором Миррен сыграла жену Льва Толстого. На пресс-конференции, а также перед закрытым показом картины в гостинице «Националь» она с удовольствием рассказывала о своих русских корнях. И шутила: «Я ни слова не понимаю по-русски, но зато умею делать другие русские вещи. Я всегда говорю, что сверху я англичанка, но нижняя моя половина абсолютно русская!»

Мы с Хелен встречаемся уже на следующий день, перед ее отлетом в Лондон, в одном из московских ресторанов. Актриса одета в джинсы и белый кашемировый свитер и прекрасно выглядит несмотря на то, что поздно легла. И даже, по ее словам, пробовала водку на торжественном приеме в ее честь. Удивительно то, с каким достоинством она держится, но при этом в общении совершенно не ощущаешь дистанции, — наверное, так умеют только англичане. Разговор получается теплым и очень личным. Хелен шутит, рассказывает истории так, что слушаешь затаив дыхание. Когда интервью заканчивается и я выключаю диктофон, Хелен предлагает присоединиться к ее компании и пообедать вместе. Официант принимает заказ и уходит, а актриса вдруг достает из сумки легчайший берет, связанный из кусочков меха, и начинает еще одну историю: «Вчера я выбирала подарок для своей подруги и увидела вот эту шапку. Спрашиваю у продавца: «Сколько стоит?» Он отвечает: «Семь тысяч». Начинаю с ним торговаться, а он говорит, что это подарок. Я сначала не поняла: может быть, он имеет в виду, что такая цена — это подарок, а так эта шапка гораздо больше стоит? Но оказалось, что он узнал меня и решил подарить мне этот берет. Представляете?! Такой прекрасный человек, мне так было неудобно. Напишите про него, пожалуйста. Магазин «Сувениры». Какой там адрес? Старый Арбат, дом 6. Теперь я уже, конечно, никакой подруге эту шапку не подарю. Потрогайте, какая она мягкая!» Хелен предлагает мне примерить берет и восхищается тем, как он мне идет: «Вам нужно обязательно купить себе такой же!»


Хелен, вы уже несколько раз бывали в Москве. Помните свой первый приезд?
Конечно! Это было давно, еще в 60-х, тогда я приезжала сюда на гастроли с театральной труппой. Была зима, очень холодная, как сейчас. Мне почему-то очень хотелось пойти в кино, в обычный советский кинотеатр, вместе с обычными людьми. Мы разместились в гостинице, уже не помню ее названия, — она была высокой, сталинской постройки. Мне дали в руки бумажку с названием кинотеатра, я села в автобус и показала эту бумажку водителю, чтобы он мне сказал, когда выходить. Я благополучно посмотрела кино, а потом вышла на улицу и поняла, что не знаю, как добраться обратно. Ведь бумажки с обратным адресом или даже названием гостиницы мне не дали! Я все-таки села в автобус, решив, что увижу гостиницу через окно. Но автобус был битком и вдобавок все окна заиндевели до такой степени, что сквозь них ничего не было видно! Я пыталась считать остановки, но мне все время казалось, что свою я давно уже проехала. В общем, я вышла и увидела гостиницу — далеко-далеко. Холод был жутким, даже слезы у меня на глазах мгновенно превратились в лед. Конечно, я, молодая английская актриса, была одета не по погоде. Я взяла себя в руки и шла, шла... Улицы были абсолютно пустыми: ни одной машины, ни одного человека. В какой-то момент я даже подумала, что так и умру здесь, просто замерзну. Но в итоге добралась и даже ничего себе не обморозила. (Смеется.)

Сейчас это уже кажется забавным, но тогда, наверное, ощущения были не из приятных. Вас поразили какие-то приметы советского обихода?
Был еще такой случай. Когда наша труппа приехала в Москву, организаторы гастролей спросили, хотим ли мы получить гонорары в валюте или в рублях. При этом предупредили, что валюту мы можем потратить только в гостинице. Но мы, конечно же, хотели походить по магазинам, посмотреть, как живут обычные русские люди. Курс обмена был грабительским — мы получили в рублях сущие копейки. И вот мы решили купить одну на всех бутылку коньяка. Зашли в центральный продуктовый магазин, типичный для того времени: на полке только пять видов продуктов, да и за теми огромная очередь. Мы стояли в ней целый час, у меня было достаточно времени, чтобы изучить прекрасный мраморный пол. (Смеется.) Наконец подходит моя очередь, я отдаю продавщице деньги, а она протягивает мне бутылку, завернутую в коричневую бумагу. И вдруг бутылка, которую я только-только взяла в руки, выскальзывает из этой бумаги, падает на пол и разбивается вдребезги! Представляете? Но самое странное, что от этой истории у меня осталось какое-то очень хорошее ощущение. Потому что в тот момент вся очередь посмотрела на меня, и во взглядах людей было столько сострадания и боли, будто они все говорили мне: «Как мы тебя понимаем!» Это было очень трогательно.

Ваш фильм «Последнее воскресение» был очень хорошо принят у нас. На показе многие не могли сдержать слез, плакали украдкой.
Это изумительное, деликатное кино, и оно, безусловно, для взрослых людей. Сейчас таких фильмов мало, они почему-то стали очень редкими.

Вас много спрашивали о вашем русском происхождении (дедушка Хелен, Петр Миронов, дипломат и полковник царской армии, остался в Англии, когда в России случилась революция 1917 года. — Прим. ОК!). Вам легко далась роль Софьи Андреевны, легче, чем человеку, у которого нет русских корней?
Думаю, да. Во всяком случае мне было в этой роли комфортно. Внешне я совсем не напоминаю Софью Андреевну, но мне кажется, что я все-таки выгляжу русской. И это было потрясающее чувство — прийти на съемочную площадку и ощутить, будто я оказалась вдруг внутри одной из моих семейных фотографий.

Вчера на приеме вы встретились с вашими родственниками, которые живут в России. Вы все это время сохраняли с ними связь?
Я только совсем недавно узнала об их существовании, всего несколько лет назад! Причем помог мне в этом один английский журналист. На самом деле он выполнил всю работу: разыскал места, где раньше находились семейные особняки, поднял архивы и нашел членов моей семьи. Каким именно образом, я понятия не имею. Вот что такое настоящая журналистика! (Смеется.)

И какой была ваша первая встреча с вновь обретенными родственниками?
О, это было потрясающе! Мы с сестрой приехали в Москву, с нами был этот журналист — он писал статью для газеты, в этом был его интерес, и мы согласились, конечно. Он организовал нашу встречу в небольшом кафе в центре Москвы, совсем недалеко отсюда, кстати. Это было летом, в обеденное время, в прекрасный солнечный день. Забавно, что большинство моих родных — женщины, не знаю почему. Когда мой дедушка уехал в Англию, в России остались шесть его сестер, то есть это уже была семья с женским перевесом. (Смеется.) Мы с сестрой вошли в кафе и начали плакать. Это было так трогательно. Столько десятилетий мы даже не знали о существовании этой части нашей семьи! Я думала, что мои родные просто не выжили в сталинское время, ведь они были самыми подходящими кандидатами для ГУЛАГа. Но они выжили, пережили войну. И поскольку Советский Союз перестал существовать, мы смогли встретиться. Это было потрясающе. Сначала они вели себя настороженно. (Смеется.) Их собрали, объявили им, что у них есть две родственницы-англичанки, одна их них актриса...

Знаменитая актриса.
Да, знаменитая актриса. (Смеется.) И она хочет с ними встретиться. Им, наверное, казалось, что это какая-то попытка пиара с моей стороны. Но потом мы провели с ними два дня, и они поняли, что с нашей стороны все было по-настоящему. У меня сохранились письма, которые мои двоюродные бабушки присылали дедушке, а у них были ответы моего дедушки на эти письма. То есть с каждой стороны существовала целая стопка корреспонденции, и мы не знали о существовании другой стопки, на противоположной стороне.

ЧИТАЙТЕ ПОЛНОЕ ИНТЕРВЬЮ В ПЕЧАТНОЙ ВЕРСИИ ЖУРНАЛА ОК! №49