Ольга Ломоносова

А вас как-то выделяли?
Я неплохо училась. Меня даже взяли в Штутгартскую академию танца — им был отправлен диск с записями выступлений нашего класса. Я должна была продолжать учебу там. Но никуда не поехала.

Почему?
Мне, вообще-то, в Германию не хотелось. Мне не нравился немецкий, я не могла выучить этот язык, он у меня не шел. Да и мама, видимо, не очень хотела меня в Германию отпускать. Я неохотно собиралась, летом поехала в Москву попрощаться с друзьями. Я никогда не была в Москве, мне хотелось ее посмотреть. Оттуда позвонила маме и сказала: «Мама, почему ты думаешь, что в Москве мне будет хуже, чем в Германии?» И мама потерла руки: прекрасно! А ведь в Штутгарте меня уже ждало общежитие. И билеты были куплены. А если представить, каково было тогда это все организовать, собрать бумаги... Например, подтвердить, что у родителей есть доход и я не стану заниматься там проституцией. Родители все сделали. Я не знаю, как меня не убил папа за то, что я не поехала в Штутгарт! Хорошо, что мама изначально была на моей стороне.

И о чем же вы думали? Отказаться от учебы в Германии...
А о чем могла думать моя голова в шестнадцать лет? Только не о карьере! В Москве я влюбилась. И думала: ведь можно же работать и здесь, в этом прекрасном городе! И я решила сюда переехать. Доучилась год в Киеве, получила диплом и поехала в Москву устраиваться. Хотя меня брали в Киевский оперный театр, где я могла бы танцевать сольные партии. В Москве я показалась в Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко, и меня взяли. И только когда я стала искать квартиру, в первый раз задумалась о том, что же я наделала. В Москве я начинала с жесткого кордебалета, а закончила четвертой в балете «Эсмеральда».

А почему вам не давали сольные партии? Не замечали ваших способностей?
Я точно знаю, что способности у меня были. Был хороший прыжок, хорошие вращения, я была отлично выучена, я «грамотная» балерина. Но с какого перепугу девочке из Киева должны были дать сольную партию? Хотя в руководстве театра Станиславского ко мне очень хорошо относились. Когда я сообщила директору, что поступила в театральный институт, он сказал: «Ну, ты развлекайся год, а мы, если что, тебя ждем». Целый год меня не выселяли из общежития, меня ждали, я была в академическом отпуске.

И вы решили эту карьеру все-таки бросить?
У меня были друзья-артисты, работавшие в театре «Сатирикон», они меня познакомили с Константином Аркадьевичем Райкиным. Еще в первый свой приезд в Москву я несколько раз бывала там на репетициях и буквально влюбилась в этот процесс. Так что мысль о драматическом театре зародилась у меня еще тогда. Прошел год, я уже танцевала в Театре Станиславского, а мысль сидела. Решиться получать новую профессию, конечно, было очень сложно, было неясно, как это всё получится... Ты становишься старше и понимаешь, что и так денег немного — спасибо, родители помогают, — а тут еще надо идти учиться... Но я все-таки рискнула и в одну весну прекрасную, когда тебе хочется каких-то обновлений, я пошла и поступила. В Щуку.

Вы хотели именно в Щукинское училище?
Я поступала во все, только ВГИК не охватила. Я была в ГИТИСе, в Щепке, в Щуке и в Школе-студии МХАТ. Реальные перспективы у меня были в Щепке, меня взяли на третий тур, но мне там не очень понравилось. В ГИТИСе я только рот открыла, мне сказали «Спасибо, до свидания», к Марку Захарову поступала. А в Щуке сложилось как-то сразу. Меня прослушивал сам мастер, Родион Юрьевич Овчинников, и отправил на конкурс. Но сказал, что «поступают очень сильные ребята и девочки, сходи в другие места, пообкатывай свою программу». 

Кто же в итоге были ваши однокурсники?
Со мной учились Петя Федоров, Марина Александрова, Саша Устюгов, Григорий Антипенко, Вячеслав Манучаров, Саша Ребенок, Янина Соколовская. Почти весь наш курс сегодня востребован.

Вот вы загорелись, поступили... Но ведь учились, кажется, неважно.
В Щуке? Совершенно верно. Я была кандидатом на вылет.

Снова были влюблены?
Нет, просто какое-то время у меня не было ощущения, что это серьезно и станет моей профессией. Я поступила левой ногой, мол, посмотрю, что получится, а вообще-то я артистка балета. Я не пришла грызть гранит науки. 

«В балете не очень получается, попробую здесь» — примерно так думали?
Нет, если бы так думала, я бы, наоборот, старалась и училась. А я пропускала лекции, даже актерское мастерство! Если студент на первом курсе позволяет себе пропускать актерское мастерство просто потому, что он проспал, это нонсенс. Сейчас я бы согласилась с тем, что таких надо гнать в шею. Только к концу первого года я поняла: это моя профессия, и я никуда отсюда не уйду. И вам придется меня доучить, мне прививка уже сделана, я уже все, прикипела. 

Вы поддерживали отношения с «Сатириконом»? Райкин одобрил ваше решение?
Райкин давно упустил меня из виду, ему было совершенно всё равно. И только когда я оканчивала четвертый курс, он был председателем экзаменационной комиссии и пришел к нам на спектакль, где я играла главную роль. Я помню, после выступления он нас всех собрал и сказал: «Я хочу выделить одного человека: Оля, ты стала артисткой». Это были для меня важные слова, хотя к этому времени меня уже взял Владимир Мирзоев в спектакль «Лир» в Театре Вахтангова играть Корделию.

Это же маленькая роль.
Ну неважно, это же Театр Вахтангова! Суханов, Сухоруков рядом со мной... Я единственная на курсе уже понимала свое, так скажем, распределение. Театр Вахтангова! Это было для многих мечтой.

Расскажите, а как вас нашла роль, которая вас прославила? Я имею в виду телесериал «Не родись красивой».
Я к тому времени уже много снималась в сериалах: «9 месяцев», «Дети Арбата», «Кобра». Роль в «Не родись красивой» мне предложил режиссер Александр Назаров. Он был нашим педагогом в институте. Позвонил и позвал. Я говорю: «Нет, очень много серий, это не для меня». В конце концов меня уговорили. Мне нужны были деньги: я только что купила квартиру, предстоял ремонт. Я очень долго выкручивала продюсерам руки. Думаю, Александр Акопов (президент компании «Амедиа». — Прим. OK!) меня надолго запомнит, потому что я капризничала: то буду, то не буду, то за эти деньги, то за другие деньги, то такой райдер, то другой райдер. Они пошли на все мои условия. Вот так я и оказалась в этом сериале. Но я рассчитывала, что всё это долго не продлится, я заработаю денег, лавочку прикроют, и я буду свободна. (Смеется.) А это было так долго! И так тяжело, я думала, что не смогу. Хотя по моему договору я не должна была работать больше пяти дней в неделю. 

А сериал неожиданно стал очень популярным. Это помогло кинокарьере пойти в гору?
Артисту в нашей стране очень сложно после такого сериального успеха. «Кто это? А-а-а, это вот эта!» Большим режиссерам, которые снимают фестивальное кино, «вот эта» не нужна. Притом что за работу в этом сериале мне не стыдно ни в коем случае, мне кажется, сыграла я неплохо, и роль получилась. Сразу же, как только сериал выпустился, я снялась в «Ночных сестрах» у Алексея Мурадова. Но фильм был не «фестивальным», хотя по каким-то фестивалям я с ним ездила.

Когда вы снимались в «Не родись красивой», на личную жизнь время оставалось? Ваш первый муж продюсер Евгений Ряшенцев ведь тоже с вами работал?
Да, он тоже работал в «Амедиа», но на другом сериале. Я с Женей прожила полгода и рассталась еще до того, как окончила Щуку, хотя официально мы развелись позже. 

 
А как это — прожить полгода и разойтись?
Ну, просто не надо было выходить замуж... Опять-таки обстоятельства нас подтолкнули друг к другу. Для того чтобы работать в московском театре, нужно было российское гражданство, а у меня было украинское. Чтобы решить вопрос, я собиралась выйти замуж фиктивно. Поскольку мы с Женей встречались и жили вместе, а родители у него были интеллигентными и прекрасными, они сказали: «Как же так, ты позволишь Оле фиктивно выйти замуж?» И как-то так все соединилось. У нас была свадьба в середине года, во время моей сессии. Я со свадьбы, прямо в платье, приехала в институт на репетицию. Потом меня отпустили на два дня, и мы поехали в Петербург в свадебное путешествие. Я думаю, что просто мы не так хорошо друг друга узнали, несерьезно подошли к браку, и он, и я. За время съемок в «Не родись красивой» я забеременела Варькой, мы уже были вместе с Пашей, Павлом Сафоновым. Вот самое важное событие, которое у меня в личной жизни тогда произошло.

А как вы познакомились с режиссером Павлом Сафоновым?
Мы познакомились давно, еще в институте. Он ставил наш выпускной спектакль «Прекрасные люди» по Тургеневу. С тех пор мы часто работали вместе, но я всегда смотрела на него как на товарища. Мы оба были заняты: я была замужем, и Паша был несвободен. Я его не воспринимала как потенциального кавалера, тем более мужа. 

А когда вы посмотрели на него по-другому?
После развода у меня не было какой-то бурной личной жизни, а Паша всё время находился рядом, мы же делали спектакли вместе. Я не могу сказать, где и когда что-то произошло, когда именно начались отношения. Я человек стихийный и очень эмоциональный. Мне показалось, что с ним так хорошо... Мы провели один день вместе, другой.. Сегодня остался, завтра остался, а потом и вещички потихоньку переехали. 

Забеременели тоже случайно?
Не случайно. Но и не специально. Просто я для себя поняла, что Паша будет прекрасным отцом.

И вам было не важно, женится он на вас или нет?
Если мы до сих пор не женаты, значит, мне это совсем не важно.

Вы не регистрируетесь из страха, что потом придется разводиться? Или Паша не хочет?
Недавно давали вместе интервью, выяснилось: оба не хотим. Мне кажется, я просто не верю в институт брака. В наше время я в него не верю. Что мне даст этот штамп? Ничего не даст.

Штамп может быть знаком того, что мужчина принимает на себя обязательства, разве нет?
А мужчины принимают обязательства? Они все обеспечивают жен, они не уходят от жен, они им не изменяют? Все ложь, я в это не верю. Только любовь, только взаимное уважение, только труд может удержать людей вместе. Не дети, сколько бы их ни было, и тем более не штамп. Теперь все венчаются, все верующие, стоят в церкви, фотографируются для вашего же журнала. А потом, через несколько номеров, мы читаем, что они разошлись. Или уже живут с другими. Поэтому нет, я не понимаю, какой в этом смысл. Я бы сделала это разве что ради детей. Варя некоторое время назад меня спросила: «Мам, а у вас с папой была свадьба?» Я сказала «Нет», и она задала вопрос «Почему?». А Варя у меня очень правильная. И я ей сказала, что когда вы с Сашей вырастете и захотите нам сделать этот подарок, свадьбу, я с удовольствием приму участие. Я могу устроить такой праздник для всей семьи, но не потому что мне нужен штамп в паспорте. Мы и так муж и жена. Дети носят Пашину фамилию и отчество. У нас, по сути, только фамилии разные. Но фамилию я бы менять не стала все равно.

Вы все время работаете в спектаклях мужа. Он ставит спектакль, вам — роль. У вас за спиной нет таких разговоров, что вот, мол, тащит жену везде?
Я этого не чувствую, но наверняка есть. Хотя я не во всех Пашиных спектаклях участвую.

Вы с другими режиссерами работаете?
Нет. Меня не зовут. А если что-то и предлагается, то это либо плохая драматургия, либо неинтересный режиссер.

А вы кому-то показываетесь? Кто-то знает, что вы хотели бы с ними работать?
Ну, может, кто-то и знает... Хотя я работаю в театре: у меня в «Другом театре» два спектакля, на Малой Бронной два, еще две антрепризы. В Театре на Малой Бронной я репетирую спектакль «Сирано де Бержерак». Да, с Пашей. Мне, конечно, можно не поверить, но были роли, которые я очень хотела сыграть, говорила Паше: «Ну попробуй меня, может, я смогу», но эти роли не играла. Он делал «Орфей и Эвридика» — как я хотела там участвовать! Но он мне сказал: нет, ты слишком взрослая. В другом нашем спектакле, «Старший сын», я играю совсем не главную роль.

Вам хотелось бы обрести творческую независимость от мужа, пойти работать в какой-нибудь репертуарный театр?
Я с удовольствием. Не потому что хочу получить независимость от Паши. Я с радостью попробую другую театральную режиссуру, но, еще раз говорю, меня не зовут, у меня нет таких предложений.

И Райкин не звал в «Сатирикон»?
После того как я окончила институт, мне Константин Аркадьевич позвонил и сказал: «Оль, я могу тебя взять в театр, но играть у меня пока нечего. Если будет роль для тебя, я позову». Но после этого он выпустил так много курсов, у него девочек вагон, и я не нужна там. Театры, в которых я бы хотела работать, которые были бы мне интересны, полностью укомплектованы артистками. И я не такой человек, чтобы прийти, упасть в ноги и сказать: я хочу, очень хочу. 

У вас выходит спектакль «Валентинов день» в «Другом театре». Расскажите, чем интересна новая роль. Вы ведь там танцуете?
Танцую — это громко сказано. Мы просто придумали, что моя героиня бывшая балерина. Мне кажется, замечательную пьесу написал Ваня Вырыпаев, и когда я ее прочитала, очень захотела в ней сыграть. Это было предложено поставить Паше, он как-то сразу увидел меня и Граню Стеклову в женских ролях. Мужскую роль играет Стычкин. Женя замечательный, чудесный, мне очень нравится с ним работать, мы все вместе прекрасная команда. Я никогда не играла в современной пьесе, а мне давно этого хотелось. 

Как вы с мужем ладите? В театре режиссер командует, артистка слушает. А когда вы приходите домой, можете сказать: ну-ка, быстро почисть картошку?
Я обычно говорю: «Пожалуйста, вынеси ведро» или «Пожалуйста, почисть картошку» . Мы все-таки находим баланс. Конечно, тянутся репетиции домой и тянутся споры домой. Я всегда много задавала вопросов: что, откуда, почему я должна так делать — я очень дотошно к материалу отношусь. Пашу, естественно, я мучаю. Понятно, что помимо меня его мучает еще какое-то количество людей, и он иногда говорит: «Оля, ну ты-то должна была понять».

Кто у вас в семье руководит, принимает решения?
Ой, как у нас в семье решения принимаются —это просто кошмар! Мне кажется, даже когда военачальники сидят, склонившись над картами, они быстрее принимают решения, чем мы, когда собираемся летом в отпуск. Паша по гороскопу Рак, он делает шаг вперед, три назад. А я считаю, что последнее слово должно быть за ним, пристаю, хочу, чтобы он принял решение уже сейчас.

То есть вы семейный мотор?
Наверное, в большей степени да. Когда нужно куда-то поехать, делать визы, покупать билеты... Я мотор, но не в том смысле, что покупаю билеты, я все-таки Пашу мурыжу. Мужчина должен быть главным в семье. Пусть он принимает решения.

А дети кого больше слушаются?
В зависимости от ситуации каждый из нас играет свою роль. Я более требовательна к дисциплине, к гигиене: почему ты надела это, а не то, сделаны ли уроки. Тут контролирую я, а Паша здесь «добрый полицейский». Но когда Паша включается, он уже не разбирается, кто прав, кто виноват, у него терпения не хватает. Видимо, он настолько тактичен в профессии, с актерами, что на детей у него политкорректности не остается.

Тогда вы защищаете детей?
Да, тогда я защищаю детей. То есть мы всё время меняемся ролями. Я стараюсь детям объяснить, что, если папа крикнул или рассердился, значит, он устал, ему же приходится жить в бабском царстве.

И как же ему там живется?
Ну, ему сложно, конечно, мы же все три — хитрые девицы и так или иначе выкручиваем ему руки. Саша маленькая вообще сидит на нем и ножками болтает. Она чуть что — в истерику, и Паша сделает все, лишь бы она не плакала.

Вы воспитываете их в строгости или «хочу айпад» — вот айпад?
Я против излишеств. Моя мама на Новый год подарила Варе дорогой телефон. Якобы Дед Мороз принес, и все такое. Я была дико против. У Вари есть прекрасный кнопочный телефон, мне кажется, что ребенку в семь лет иметь смартфон рано. Они и так очень много имеют, и нет уже такой радости, когда получают игрушку, как было, например, в моем детстве.

Когда-то Вадим Верник делал о вас сюжет для своей передачи «Кто там...». Вы сказали ему, что не думаете ни о чем, кроме работы.
Да, было дело... Вадим приехал с оператором в мою съемную квартиру, мы как раз только что выпустили «Лира», у меня была короткая стрижка, очень чудная... 

Вы по-прежнему вся в творчестве? У вас же двое детей, кто ими занимается?
Я дико расстраиваюсь из-за того, что вы мне сейчас задаете такой вопрос. На днях я собиралась ехать в Серпухов играть спектакль, в это время к нам пришел врач — Варвара заболела. Саша так вцепилась в меня, так рыдала, как она умеет актерски рыдать — во-о-от с такими слезами. Доктор сказал: «Что это за мама, которую дети не видят?» Меня это очень огорчает. На самом деле я стараюсь быть с ними больше, не сниматься много. Я сейчас вошла в один проект, но ведь я это делаю для того, чтобы мы погасили наконец кредит, чтобы дети поехали отдыхать. Все равно я найду время, чтобы побыть с ними. Все-таки Варвара под моим руководством весь первый класс неплохо отучилась. У нее есть прогресс, куча кружков, которые мы посетили, не бросили. И я всегда сама стараюсь покупать детям одежду, даже не знаю, как я все это успеваю.

Вам кто-то помогает? У вас есть няня?
Есть няня, есть бабушки, которые к нам иногда приезжают, одна из Петербурга, другая из Киева.

Ваша мама не хочет переехать к вам в Москву? Вы предлагали ей?
Не то что предлагала, я настаиваю на этом без конца. Она мне объясняет, что у нее там подруги, квартира, у нее там всё, она привыкла жить там и что в ее возрасте очень трудно менять свою жизнь. Когда-то она была в таком же положении: жила в Киеве, а моя бабушка — в Донецке. Мама говорила бабушке: «Переезжай ко мне в Киев, будешь рядом». Сейчас я ей говорю то же самое, что здесь я, твои внучки, по которым ты скучаешь, и на нее это также не действует. 

А вообще мама вас поддерживала, когда вы влюблялись, кардинально меняли свою жизнь, карьеру? Как она ко всему этому относилась?
Меня мама поддерживала во всех моих начинаниях, моих романах. Она всегда пыталась понять. Она моя поклонница, смотрит все мои фильмы. А в детстве я вообще была маминой дочкой.

Мама, наверное, намучилась ваших кавалеров отваживать?
Никого у меня не было. Я была очень скромной. Моя мама слушала всегда, как все воспитатели, преподаватели в школе говорили: «Какая девочка!» Нет, я в Киеве иногда шалила, но всегда за компанию. Мы с подружкой прогуливали уроки, меня даже из пионеров исключали. Я ведомый человек, это мои подруги всегда были активными девчонками. Мы росли вместе с двоюродной сестрой, как родные, и наши попытки сжечь дом и так далее — как раз всё ее инициатива, а я только «да, давай».

Не может быть! Вы, наоборот, производите впечатление сильного, самостоятельного, решительного человека.
Это обманчивое впечатление, все ровным счетом наоборот. Если бы я была наглой, может, и карьера по-другому сложилась бы. Это просто кажется, что я какая-то независимая и решительная. Я очень сомневающийся человек, меня болтает из стороны в сторону, я всё принимаю близко к сердцу. Конечно, суровая школа хореографического училища, а перед этим школа олимпийского резерва Дерюгиной не прошли даром, закалили. Но я могу быть и очень слабой, и реветь могу. 

Вы счастливы? Все идет как вы задумывали?
Конечно, я же всё рассчитала! Написала план, и все теперь идет по плану. (Смеется).