Анастасия Волочкова. Женщина с размахом

У нее много врагов, немало и друзей, но беседа с ней — отличная возможность причислить себя к одному из этих двух лагерей.

В начале беседы Анастасия сообщила, что недовольна фотосессией, сделанной для ОК!. «Ваши коллеги сказали, что хотят запечатлеть меня необычно, — заявила балерина. — И это отлично. Но в итоге на фото совсем не я. Покажите меня такой, какая я есть в жизни, дома».

В халате и тапочках, что ли?

Халат я не ношу, я даже дома хожу в элегантной одежде. Мне свойственно носить аристократичные платья — длинные, в пол. Или короткие. Вот если бы в таком обличье меня увидели читатели ОК!. Кстати, помню предыдущий материал в вашем журнале — мы тогда с Ксенией Собчак были на обложке, получилось мощное интервью. За это время многое произошло. Я приобрела дом и верю, что не столько фотосессия, сколько наша с вами беседа представит меня людям.

Фотография: Ирина Кайдалина

Конечно, снимки не передадут всей масштабности вашего обиталища, но и по ним уже ясно: у вас там всё дорого-богато.

На покупку жилья у меня был бюджет, за рамки которого я не могла выйти. Когда пришла в этот дом, то увидела мраморную лестницу, представила себя на ней в роскошном платье и осознала, что этот дом мой. А когда услышала цену, то поняла, что никогда не смогу себе этого позволить. Но нет ничего невозможного. Я приобрела этот дом. За нереально низкую цену. Дело в том, что возле поселка, где дом находится, есть храм Николая Чудотворца. Я каждый день приезжала помолиться, чтобы Господь помог мне этот дом приобрести. И я сейчас в нем живу!

Я-то думал, вы расскажете, как торговались.

А я торговалась, но мне помог случай: посредники хотели по три процента со сделки, а я напрямую договорилась с продавцом. Дом оказался в два раза дешевле, чем говорили риелторы. С этим домом связана и драма. Знакомые посоветовали мне людей, которые взялись сделать ремонт.

Дизайнеров интерьера?

Да нет, просто ремонтников. Мне нужно было покрасить стены, положить плитку, установить сантехнику, провести электрику, то есть элементарные вещи сделать. За всё это взялась семейная пара из Твери, они поселились в домике для охраны, который представляет собой двухкомнатную квартиру с гаражом. Я отдавала деньги на ремонт, приезжала раза два в неделю, проверить. В итоге выяснилось, что всё сделано непрофессионально: плитка лежит неровно, углы к подоконникам криво прикреплены. Люди из Твери признались: «Ой, Насть, мы никогда ремонт не делали, просто пока у нас самих квартиру в Твери ремонтируют, решили у тебя пожить». Их я выгнала, а взяла других людей. Договаривалась с Татьяной Ивановной Харламовой, обычной доброй женщиной, она сказала: «Мы реставрируем храмы, памятники архитектуры и просто помогаем хорошим людям. Настя, мы тебе поможем». И сейчас, когда я выставляю в Instagram снимки, мне пишут: «Вам не кажется, что вы живете в музее?» Но мне так хотелось, это мой первый собственный дом, не съемный.

Фотография: Ирина Кайдалина

Сколько у вас в жизни было мест, где вы могли почувствовать себя как дома?

Пересчитать сложно. Я родилась в коммуналке, которую не помню. С трех до восемнадцати лет жила в двухкомнатной квартирке с кухней в шесть квадратных метров в Выборгском районе Ленинграда. Потом мы эту квартиру стали менять на однушку, но в центре города — я тогда стала солисткой Мариинского театра, и родители хотели, чтобы я жила поближе к работе. Но во время обмена нас обманули: мы потеряли и квартиру, и деньги, и папин гараж. В последующие года три я узнала, что такое не иметь средств и спать на полу. Семья была большая: мама, папа, бабушка-инвалид без ноги, питбультерьер, кот, хомячок…

…попугайчик.

Вы даже знаете про попугайчика?

Изучил вашу биографию.

Ну вот, значит, вы знаете, с каким количеством людей я перемещалась, и понимаете, что справедливость небесных сил все-таки существует. И тогда меня Бог спасал: я танцевала, мое имя становилось всё более известным, но мой путь к мечте был выстрадан. Какой у меня был тогда дом? Не могу сказать. Сначала нас приютил Олег Виноградов, художественный руководитель Мариинского театра, который и пригласил меня в театр. Потом я стала зарабатывать и уже могла позволить себе жить в съемных квартирах. А уж сколько мы их сменили с моим бывшим мужем, когда начиная с четвертого месяца беременности мне приходилось переезжать! Я мечтала о своем доме, а он говорил, что снимать выгоднее. И тот дом, что есть у меня сейчас, это компенсация за пережитое.

Фотография: Ирина Кайдалина

Сложно сделать такой большой дом уютным?

Мне помогла та же Татьяна Харламова. Я люблю дружить с простыми людьми. Вот плиточник Олег до сих пор мне пишет СМС: «Настенька, комфортно ли вам в ваших ванных комнатах?»

Что вы отвечаете на это?

Пишу: «Олег, спасибо вам, что вы помогли мне в трудную минуту».

В какой комнате вы любите проводить время?

В гостиной. Там хорошо. Многие люди уезжают отдыхать, чтобы сменить обстановку, а у меня этот дом новый, из-за гастролей я бываю в нем мало, так что есть ощущение, будто я там как на отдыхе. Ложусь я рано. Утром. Часов в пять. До этого сижу на веранде и вспоминаю, каким путем мне всё это далось.

Вы во сколько обычно домой являетесь?

По-разному. Рано — никогда.

Где пропадаете?

В балетном зале, в офисе, где мы сейчас с вами находимся. Конечно же, съемки, телепроекты, встречи, звонки. Несмотря на то что мой проект «Анастасия Волочкова — детям России» поддерживается администрациями президента и Московской области, всё равно без моего общения с главами городов не обходится.

У вас пестрая и многообразная деятельность. Как вы ощущаете масштаб собственной личности?

Конечно, я чувствую масштаб своей личности.

Думал, скажете: «Что вы, я маленький человек…»

Каждый велик по-своему. У меня амбиции большие. Юной неспособной девочкой, я не могла ногу поднять даже на девяносто градусов, я ходячий пример человека, который пришел в балетное училище, не имея вообще ничего. Ни растяжки, ни выворотности, ни прыжка. Ни подъема. И ножки засовывала под батарею, чтобы хоть немножко он появился. Но я знала, что буду балериной, и была готова на всё ради этого. Моими кумирами по жизни были два человека: в мире балета Майя Плисецкая, а в мире шоу-бизнеса, к которому я всегда стремилась, — Мадонна. Вокальные данные Мадонны уступают возможностям других исполнителей. Но к масштабу ее личности, харизме, сексуальности никто пока не приблизился. Сейчас в моей концертной программе, помимо танцевальных номеров, появились еще и песни. По совету Виктора Дробыша я сняла на них несколько клипов. И люблю шутить, что если вам не нравится, как я пою, то можно на моем канале в YouTube выключить звук и смотреть красивое изображение. Я стремлюсь к разным направлениям.

Фотография: Ирина Кайдалина

Фотография: Ирина Кайдалина

Кем бы вы хотели остаться в истории?

Российской балериной — этого не отнять. Моя жизнь связана с балетом, с Мариинским театром, с Большим, с балетами Григоровича, с Английским национальным балетом. Майя Михайловна Плисецкая, чем бы она ни занималась в любое время своей жизни, так и останется в истории русской балериной. Вот и я прежде всего русская балерина. И в историю русского балета уже однозначно вошла. В остальном я открытый и честный человек, и люди, уходящие с моих концертов, говорят: «Вы в жизни не такая, как мы предполагали». Хотя я отдаю себе отчет, что весь антипиар, который был против меня осуществлен, вряд ли шел мне на пользу. Против меня сделано большое зло, создан стереотип, что Волочкова — это такая стерва, недоступная фифа, которая только и может что раздеться на Мальдивах. И люди приходят на концерты, полагая: мол, что она еще может, кроме этого шпагата на яхте? И вдруг — удивление, овации, признание профессионализма, цветы.

Как думаете, почему фотографии, на которых вы демонстрируете поперечный шпагат, вызывают такое неоднозначное отношение?

Чувство зависти. У меня был четвертый тур в Крыму, благотворительный, который не плохо освещался в прессе. В Севастополе выдался выходной, я оказалась на яхте и прикола ради села на шпагат на ее леерах. Я вообще живу в шпагате. (Смеется.) Фото нереально растиражировали!.. Да мне всё понятно, ведь немногие так могут.

Ну погодите, шпагат — не слишком уникальное умение.

Ну а сесть вот так вот на яхте? А еще надеть мини-купальник?.. Понимаете, голая на Мальдивах — не нравится. Я даже с сарказмом в Instagram писала: скажите спасибо, что я этот купальник вообще надела! (Смеется.) А те самые мальдивские фото я сделала четыре года назад — как вызов, как протест этим аморальным папарацци, которые из-за кустов фотографируют в самый неподходящий момент. Сделала, чтобы они больше не снимали исподтишка. Я обложила себя камушками, песочком и попросила своего партнера сфотографировать. А что в этих фото такого, что спустя четыре года люди не могут успокоиться, в каждом интервью спрашивают? Вы первый человек, который не спросил, кстати.

Я был уверен, что вы сами расскажете.

А… Так вот это парадокс. А шпагат-то что так привлек внимание? А купальник? Значит, многие так не могут. У других такие попы, что этот купальник не налезет. А я в тридцать девять лет могу! Вот Ксения Собчак недавно привлекла внимание к толстушкам. И если мы говорим про Ксению Собчак…

…а вам она до сих пор покоя не дает, да?

Напротив, хочу сказать в позитиве: с одной стороны, у нее нет чувства такта. С другой стороны, она так хочет привлечь внимание. Но следить за собой надо.

Фотография: Ирина Кайдалина

Как так можно: с одной стороны, вы помогаете детям, благотворительностью занимаетесь, о Боге говорите, с другой — устраиваете такой эпатаж?

А вы считаете, что эпатаж — это против Бога? А я вам скажу: пусть вся сексуальность, которую я показываю на сцене, пусть все мои откровенные, яркие костюмы, пусть мое красивейшее тело, которое является эталоном спортивности —

пусть всё это будет самым большим привлечением детей к искусству и миру прекрасного. Знаете, через некоторое время после того, как в Крыму произошел этот шпагат, я встретилась с главой администрации Ялты Андреем Ростенко. Он предложил организовать мое выступление на День города — я согласилась. И под конец встречи Андрей Олегович вдруг мне и говорит: «Анастасия, видел ваш шпагат на яхте и сожалел, что вы это сделали в Севастополе, а не в Ялте. Вы бы привлекли этим внимание к нашему городу, к социальным проблемам, к детям, к благотворительности. Я был бы за».

Давайте про спортивную сторону дела поговорим: со временем ваши способности уходят?

Талант — это от Бога, а профессионализм — это труд. Если три с половиной часа в день не проводить в зале, то всё, конечно же, уходит.

Сколько фуэте вы можете сделать?

Вообще трюком балерины считается тридцать два, но в балете Владимира Васильева «Лебединое озеро»...

Сорок восемь?

Да. И откуда вы это знаете?

Читал. Кстати, в 2009 году вы выпустили книгу «История русской балерины». Будет ли она переиздаваться с дополнениями?

Как раз над этим работаем.

Обычно такие книжки пишут в преклонном возрасте. Зачем вам это нужно так рано?

«История русской балерины», на которую блогеры делали фотожабы — украсили обложку книги названием «Я и бал», — это была моя трибуна. Возможность сказать от первого лица то, что я думаю, потому что любое СМИ может исказить мой текст. А мою книгу исказить невозможно.

Фотография: Ирина Кайдалина

Вы пишете, как вас гнобила учительница в школе, как вы конфликтовали с Махаром Вазиевым, Ульяной Лопаткиной, Юлией Махалиной… Похоже, что это способ поквитаться с врагами.

Не квитаюсь я с врагами и все противостояния выдерживаю достойно. Если посмотреть на мою жизнь, то можно увидеть, сколько мне пришлось выдержать и выстрадать. Только сильным людям Бог дает испытания. И только личность может являться угрозой. Эти люди, которых вы только что перечислили, кто жив и танцует, и сейчас не соглашаются выйти со мной на одну сцену. А всё потому, что на фоне серости блистать легко. А когда рядом профессионалы, уже можно поставить под сомнение собственные достижения. Я не нуждаюсь в том, чтобы кому-то что-то доказывать. Я уже превратила собственное имя в мире танцевального искусства в бренд. Я горжусь, что дети России знают меня и мое имя и любят меня, чувствуя мое искреннее к ним отношение. Мне мама всегда говорила: «Настя, ты должна создать свое имя». Это и было целью моей жизни. У меня за двадцать лет на сцене ни разу не было на афише указано название театра, в котором я работала. А эти люди, названные вами... Если бы не театр, то им больше и нечем кичиться.

Вы пишете: «С детства у меня пытаются отобрать самое дорогое, что есть у человека, — мечту». Почему? У нас же любят молодых и гибких.

Это не про меня, иначе меня бы ждала совсем другая карьера. Но Махар Вазиев, занимавший пост и. о. заведующего балетной труппой Мариинского театра, понял, что Волочкова не примет его условий. То же самое было в Большом театре: у меня завершились отношения с Сулейманом Керимовым — всё, меня незаконно уволили из театра по его заказу. Но меня можно уволить из Большого, из Мариинки, но со сцены России меня уволить не получится. И мне это дороже, потому что сцена России — это все залы страны. Вчера я в Калуге, позавчера в Красногорске, завтра в Обнинске, потом Химки, Сергиев Посад, Кемеровская область, Дальний Восток. Везде гордо звучит имя Анастасии Волочковой.

Как человек, более десяти лет назад писавший про ваши судебные процессы против Анатолия Иксанова и Большого театра, не могу не спросить: вы бываете сейчас в театрах, где работали?

В Большом лежит моя трудовая книжка, я являюсь ведущим мастером сцены.

Стаж идет?

Стаж — да, деньги не идут. Руководство театра не нашло более маразматического повода сохранять за мной должность, как заставлять меня каждый год писать заявление по уходу за ребенком. Обычно декретный отпуск длится год-два, а у меня Арише недавно десять лет исполнилось.

То есть вы десять лет в декрете?

Да, уже скоро пенсионное заявление писать. Но хочется уйти достойно — сделать бенефис на сцене Большого театра. Именно бенефис. Не говоря о том, что у меня нет в России звания народной артистки. Заслуженной есть, а вот народной не присвоено. Зато я народная артистка Северной Осетии, Карачаево-Черкесии за благотворительную деятельность. А в России народными являются даже те, кто у меня на подтанцовке был пятнадцать лет назад. Я не придаю этому значения, на мой взгляд, народный артист — это человек, которого страна знает в лицо. И по Большому театру у меня нет никакой ностальгии.

Вас не тянет зайти за кулисы?

Да ну вы что, там уже и кулисы-то не те. Когда я там работала, не было такой охраны, которая меня не пускала даже на панихиду Екатерины Максимовой… Тогда Владимир Васильев меня за руку провел, сказав: «Дайте ученице поклониться гробу с телом ее педагога!» И вы думаете, у меня после этого будет ностальгия по этому театру?

И после этого вы там бенефис устроить хотите?

Я сказала, что могла бы уйти достойно, если бы мне дали право бенефиса на сцене Большого. В Москве много других достойных сцен.

Фотография: Ирина Кайдалина

Известно, что вы были близки с мамой. Потом ваши отношения изменились. Какие они сейчас?

Сложные. Это связано и с рождением моей дочки, и с тем, что мама наконец поняла, что я сильный человек и не могу позволить ей быть моим продюсером, менеджером... Я ей предложила роль мамы и бабушки. Но родители часто хотят реализовать в детях то, что не удалось самим. Мама тоже хотела стать балериной, но у нее не вышло, а у меня получилось. И с размахом. Что касается личной жизни: кто бы в ней ни появлялся — или олигарх Керимов, или мой бывший муж, который взял у меня в долг крупную сумму денег и не вернул, или кто другой, они всегда маме были неугодны. Так повелось с девятнадцати лет: за мной приезжал Фарух Рузиматов, моя первая любовь, и приглашал в ресторан — не переспать, а поужинать, — мама вставала грудью: «Только через мой труп!» И я все-таки уходила, сказав: «Мам, мне нужна разрядка, не могу я жить в этих пуантах по десять часов в день». Когда я вечером, после ужина, возвращалась, мамы дома не было. Она уходила, делая вид, что умерла, упала в Мойку или Фонтанку, — и всё, я до шести утра на коленях перед иконой… Не хочу я такое повторить со своей дочкой. А недавно в Турции едем кататься на парашютике, мама с Аришей летят вместе, а я в этой лодке внизу сижу. Спускаемся вниз, я показываю маме фотографию с этим парашютиком, она видит веревочку, которая ведет к лодке, и говорит: «О-о, это пуповина!..» Так вот, эту пуповину нужно разорвать, чтобы каждый жил своей жизнью.

Согласны с тем, что мама отдала вас в балет, несмотря на то, что у вас не было данных, и тем самым обрекла вас на страдания?

Если бы мама не привела меня, пятилетнюю, в Мариинский театр, то я бы не влюбилась в балет. И сейчас, собирая залы, видя аплодисменты и принимая цветы, я понимаю, почему мама это сделала, и очень ей благодарна. И понимаю, что жизнь — для любви. Бог меня послал, чтобы я первую половину жизни прослужила людям, а вторая половина, видимо, будет посвящена любви ко мне.

А вы влюбчивая?

Я? Очень.

Или с возрастом начинаешь больше думать, нежели чувствовать?

Что вы! Только чувствовать, эмоции движут людьми!

А вы в людях часто ошибаетесь?

Да. Я очень доверчивый человек.

Почему вас жизнь ничему не учит?

Вот и мама так говорит. Надо что-то с этой доверчивостью делать. Но я тридцать девять лет такая, что же мне, изменить своим принципам, идеалам и стать другой, ненастоящей?

Фотография: Ирина Кайдалина

Стиль: Ирина Миронова

Макияж: Александра Захарова/FORUM MUA

Прически: Евгений Грибов