Александра Урсуляк: «Продолжать поток»

По какому принципу ты выбирала, о чем из своей жизни будешь рассказывать, какими воспоминаниями делиться?

Надо признаться, что я очень боялась сделать вечер «Моя жизнь в искусстве». (Смеется.) Поэтому потратила немало времени, чтобы всё продумать. Достаточно часто задаюсь вопросами: а кто я? из чего я состою? Сценарий я написала сама, потому что поняла, что никакой «дядя» за меня про меня не напишет. Все-таки это моя личная история. Но она достаточно простая и банальная. Идея моя была в том, чтобы простую историю преподнести как особенную. Но чтобы в ней каждый, кто пришел на этот концерт, узнал себя. Мы все были маленькими, мы все ничего не знали, все впервые встречали свою любовь, впервые обжигались, впервые совершали ошибки, впервые разочаровывались. И я просто поделилась своим путем, своим опытом — как мне кажется, счастливым. Я себя считаю счастливым человеком, тем, кто, несмотря на какие-то сложности, всё же остался открыт миру.

Никогда не приходилось закрываться?

У меня в концерте есть момент, когда я признаюсь, что я, хоть и закрыла для себя на какое-то время веру в прекрасное, миру осталась открыта... А еще меня очень часто вытягивал, даже спасал театр.

Мне всегда казалось, что туда нужно очень много вкладывать души и эмоций.

Правильно тебе казалось. Вкладывать надо.

А если ты на нуле?

Театр не только берет, но и многое дает. Именно в театре ты можешь столкнуться с каким-то чудом, с каким-то человеком, с каким-то спектаклем, с ролью. Я чаще всего думаю про людей. У меня были встречи самые невероятные именно в театре, которые меняли мою жизнь или давали какой-то спасательный круг.

Я была на концерте, где была и твоя бабушка. Ты часто к ней возвращаешься в наших интервью. Банальный вопрос: какая оценка от родных, как они реагируют?

К моим бабушкам-дедушкам я очень часто возвращаюсь мысленно, у меня много историй с ними связано. Из этого отдельный стендап можно сделать (я, может быть, и сделаю). Безумно рада тому, что моя 93-летняя баба Эмма смогла посетить мой концерт. Это и для меня, и для нее очень важно. В этих воспоминаниях много юмора и смешных историй. И в концерте лишь вершина айсберга, я только чуть-чуть ими поделилась и была крайне осторожна: у меня всё было выверено, чтобы никого не обидеть. Выбирала только то, что так или иначе касается именно меня. С юмором, с любовью и благодарностью. И как мне показалось, всем моим, и маме, и папе концерт понравился.

Каких оценок было больше от тех, кто был на концерте? Понравилась часть с откровениями твоими или музыка? 

У меня не было задачи сесть на два стула: вот сейчас я исполняю песни, а теперь расскажу вам историю. Они вплетены друг в друга. Там каждая песня и есть история, или это продолжение истории, или ощущение от того, что происходило. Одно дополняет другое, поэтому есть ощущение некой целостности. Конечно, есть еще над чем поработать, я постараюсь докрутить что-то, потому что нам предстоят гастроли, и играть мы планируем достаточно часто — у меня будет возможность подладить какие-то вещи. Что касается отзывов, они были невероятно теплые. Очень похоже на то, что мне и хотелось: чтобы после спектакля у людей было очень хорошее настроение, чтобы было ощущение того, что всё будет хорошо, чтобы какой-то оптимизм был подарен людям. Мне кажется, это нужно делать, особенно сейчас. Должно прийти время для простых локальных человеческих историй. Мне было крайне приятно и важно, что молодежь, которая и песни эти никогда не слышала, открыла их для себя и стала слушать. То, что этот музыкальный материал, эти песни были вытащены из сундука и были подарены новым людям заново, — в этом для меня очень большая ценность этого концерта. Поделиться своей жизнью, своими любимыми песнями и подарить людям какую-то надежду. Мне кажется, это достаточно серьезные цели, которых я пытаюсь достичь.

О том, что ты поешь, знают многие твои поклонники: ты часто это делаешь в спектаклях. А как насчет того, чтобы писать что-то свое?

Мне почему-то кажется, что я не могла бы. (Смеется.) Я не умею этого. Музыку я не умею сочинять.

Я больше про тексты скорее.

Знаешь, я помню, что писала стихи в детстве, в юности — по-моему, чудовищные. Я могу сочинять стишки, иногда это пригождается для капустников, но я не поэт, это точно. Так что сдерживаю себя изо всех сил.

Саша, я вспоминаю наше первое интервью — лет десять назад оно было, дочки были еще маленькие. А сейчас они уже совсем взрослые девушки. Сама ты часто смотришь на них с такого ракурса: вот только были малышками...

Это, конечно, удивительно, это какое-то чудо. У меня иногда у самой проскальзывает: «Боже мой, кто эти люди?» Грустно, что они вырастают и больше не вот эти «вкусняшки», но у меня есть еще сын. (Улыбается.) Думаю, я буду переживать, когда он будет вырастать и взрослеть. Хочется, чтобы у девчонок всё было хорошо. Сейчас уже совершенно другие волнения пошли, потому что каждая потихонечку начинает свою судьбу налаживать.

Ты, как родитель, помогаешь им в этом?

Конечно же — да. Хотя стала отчетливо понимать, что правила игры изменились и надо если и помогать, то очень деликатно. Мне всё время кажется, что я могу поделиться своим опытом, а мне в разной форме показывают, что не надо. (Улыбается.) Я всячески себя стараюсь настроить, что надо «отползать», не вмешиваться. Иногда получается, но не во всем.

Ты себя помнишь в их возрасте?

Тут даже нельзя сравнивать — мы росли в разное время. У нас были разные позиции стартовые. Воспитание у нас было разное, возможности разные. Но тем не менее надо жизнь свою как-то дальше планировать. Конечно, переживаю за них очень, бью себя по рукам, чтобы не лезть. В этом смысле мне очень помогает мой муж, который со стороны мне подсказывает, когда я перебираю. Он меня постоянно успокаивает, сглаживает, и я на время притихаю. Всегда думала, что я ленивая и безответственная, а оказалось, что я гиперответственная и гиперактивная. С большим трудом дается мне не сунуть свой нос в чужой вопрос. Единственное, что у меня очень хорошо получается (даже не знаю, гордиться этим или нет), — я вообще не знаю, что там у них в школе. Мне школа отбила весь интерес, я стараюсь делать вид, что этого нет в нашей жизни. Это моя травма на всю жизнь — школа. За это я еще и попала в школу капитально — еще на три раза по 10 лет, а там потом еще внуки пойдут...

Давай поговорим про то, что ты не любишь школу, но при этом сама ты — педагог.

Нет-нет, это немного разные школы, потому что, когда я окончила свою школу и поступила в Школу-студию МХАТ, моя жизнь наконец-то началась. Оказалось, что я люблю учиться. И книжки люблю читать. И быть прилежной и трудолюбивой. Тут важно, как учить и чему учиться, — вот это имеет значение. Почему-то меня пока притягивает этот момент педагогики. За четыре года я еще не поняла, что это такое. У меня был необычный опыт преподавания в ГИТИСе, потому что я работала в мастерской у Юрия Николаевича Бутусова — человека, который сам по себе очень необычен, который не подходит ни под какие шаблоны. Мы и набирали так, как никто не набирал, мы и учили так, как никто не учил. Собственно, наша мастерская как родилась, так и улетела, как комета, куда-то в космос. Мастерской больше не существует. Но можно сказать, что мы уже вошли в историю — сразу. Уникальный случай. Я уверена, что наши дети еще оставят свой след в искусстве. О нас еще будут вспоминать: «Это та самая Мастерская». А я буду внутренне греться от того, что имею отношение к этим ребятам. Но всё равно, назвать это всё таким полноценным педагогическим опытом нельзя, потому что это из разряда приключений — чудес, чего-то невероятного. Марина Станиславовна Брусникина позвала меня обратно «домой», чему я невероятно рада, потому что через столько лет, вновь попав в стены Школы-студии, я поняла, как люблю это место. Этот малюсенький уютный особняк, там просто прекрасно. И я попробую еще раз.

Я знаю, что люди, которые много общаются с новыми поколениями, теряют ощущение возраста, потому что молодая кровь заряжает.

Каждый день жизнь меняется, страницы переворачиваются. А педагоги, которые только и видят, что перед ними этот курс, потом другой курс, и эти курсы не заканчиваются, — сами не могут застыть. Ты просто физически этого не можешь сделать, потому что вот она, жизнь: вот она такая, а уже — такая, а теперь — другая. Наверное, это можно назвать постоянным тренингом, чтобы быть всё время в движении, чтобы постоянно одну дверь закрывать и открывать сразу новую. Мы вообще не умеем закрывать двери. Мы всё время тянем и тянет старую лямку. Я, конечно, очень люблю «традиционные ценности», я сама как «гимн традиционным ценностям», но традиции надо иногда рушить. Каждый день дарит нам новые обстоятельства, новую погоду... Надо все-таки закрывать старые двери — и открывать новые. Я попробую еще раз. Чего я, зря, что ли, в театре 22 года работаю? (Смеется.) Чему-то я научилась, ну уж элементарные вещи объяснить смогу. Кто-то же должен продолжать поток.

Ты ведь не только как педагог выступаешь, ты же им и мать, и психолог, и всё на свете.

Конечно-конечно, собственно говоря, так и нас наши педагоги учили. Должно быть всё. Обучение — это в первую очередь общение, это такой кокон, в котором они должны «дозреть». Сами, но в атмосфере определенной.

У тебя этой осенью большая премьера — фильм «Смотри на меня!». Расскажи о нем.

Это такой фильм-подарок. Фильм-счастье. Вдруг откуда ни возьмись выплывает Владимир Александрович Грамматиков. Он меня просто потряс глобально, а меня уже сложно кому-то потрясти. (Смеется.) Это такой человек-свет, актив, позитив, оптимизм, деятельность. Это мы подразумеваем еще его возраст, жизненный опыт, при этом свежесть восприятия и силу духа. Он меня этим просто влюбил в себя безусловно. Я такого увидеть не ожидала. Уже и к 60 люди бывают настолько заскорузлые, с циничным взглядом — а тут ничего этого у человека нет. Легкое восприятие жизни, даже сложных событий... Он меня так сильно зарядил, я, может, и концерт поэтому свой придумала. Я ему бесконечно благодарна за нашу встречу, а фильм, который получился, — как отражение нашей взаимной нежности. Когда я открыла сценарий, он мне сразу очень понравился. А написал его, между прочим, Андрей Сергеевич Кончаловский! Потом выяснилось, что это еще и автобиографическая история — история детства Грамматикова. Он маленьким с мамой, братьями-сестрами, коровой и пианино ехал из Екатеринбурга (тогда еще Свердловска) в Москву в товарняке. Ехали они в никуда, за отцом, которого не было год... И вот мы встретились, обычно же режиссер рассматривает актеров, а тут Владимир Александрович просто сказал: «Саша, сыграйте, пожалуйста, эту роль, я буду счастлив». Я обалдела. Я понимала, что для него так много значит этот разговор о маме, которую он очень любил... Очень я напиталась за это время его жизнелюбием, умением организовать процесс кайфово, чтобы всё было хорошо, — это отдельно важно. У нас была очень хорошая площадка. Мы сняли кино, показали на ММКФ, мне даже уже прилетели какие-то лестные и приятные отзывы. Посмотрим, как зритель оценит фильм осенью.

У тебя выходит кино, концерт уже состоялся. Ты говоришь, что ты человек неуемной энергии, гиперактивный. Что еще ты задумала?

Если посмотреть на меня, то, наверное, можно так подумать. На самом деле я вроде как много всего успеваю сделать, но внутренне умираю уже, на последнем дыхании. Я жду послезавтра — у меня будет выходной, которых не было миллиард лет. А сегодня... сегодня надо просто пережить — будет срочный ввод артиста в спектакль, который мы вечером играем. В конце сезона все уставшие. И мне хочется остановиться, а дальше — немного замедлиться. Я хотела бы сейчас какое-то время не делать ни-че-го. Мыслей много, идей много — это правда. Не всё я готова воплощать. Стала уже чуть более требовательной в выборе, благо есть из чего выбрать. И это не только про кино, но и про театр. У меня сейчас есть несколько предложений на следующий сезон. Моя бы воля, взяла какую-нибудь картину большую — и всё, но, видимо, не получится. Придется.

А придется почему? Ты себя не простишь?

Потому что я работаю в репертуарном театре, меня уже театр не простит скоро. Мне в этом сезоне дали погулять. Погуляла. А теперь мне говорят: «Go home!» Приглашают еще на интересные проекты «не дома». Я сейчас думаю, как бы скомпоновать следующий сезон, чтобы никого не обидеть, и себя в том числе, и отдохнуть, и поработать. Пока у меня план карандашом. Ничего не могу тебе пока сказать, чтобы обрадовать. Из того, что нас точно ожидает, — выйдет «Последний богатырь. Наследие».

А кого ты там играешь?

Василису. Для меня это тоже новый опыт, не знаю, как всё будет. В любом случае, это большая история, говорят, что это масштабно очень. Потом еще с Наташей Мещаниновой мы сняли второй сезон «Пингвинов». Я сначала подумала, что вроде законченная история, какой еще второй сезон. А она написала такое классное продолжение... Дети вырастают, и рассказываются три разные истории. Три разные локации. Одна история происходит в Кисловодске, другая — в Турции, а третья — в Люберцах. Мне, разумеется, достались Люберцы.

«Повезло» тебе.

Да, все куда-то поехали, а я в минус 20 в Люберцах. Была некоторая несправедливость, но всё равно счастье было очень большое. Группа практически вся сохранилась, мы кайфанули и с большим огоньком снимали. Очень жду выхода.

Нам будет о чем еще поговорить!

Всегда!