Софья Шидловская: «Моя Катрин — это брошенный ребенок»

История о восьми женщинах, собравшихся в доме, где в одной из комнат лежит труп главы семьи по имени Марсель, — это криминальная драма в стиле нуар. В ней есть страсти, признания, неожиданные повороты сюжета. И, конечно, в ней много танцуют — по-иному и не может быть в спектакле, который ставит Алла Сигалова. Изящный французский детектив разыгрывают перед зрителями сама Алла Сигалова, Дарья Мороз, Мария Фомина, Софья Эрнст, Юлия Чебакова, Аня Чиповская, Александра Ребенок. Героиня Софьи Шидловской — девочка-подросток Катрин, дочь Марселя, одновременно своенравная и беззащитная, нежная и бунтующая. Это уже вторая премьера Шидловской в этом сезоне: несколько месяцев назад Софья вышла в роли Нины Заречной в спектакле Константина Хабенского «Чайка».

Софья, у вас очень интересный персонаж в спектакле «8 разгневанных женщин» — благовоспитанная девочка, способная обернуться фурией. А на вас саму Катрин чем-то похожа?

Я всегда стараюсь найти в себе что-то, что соприкасалось бы с характером героини, которую должна сыграть. У каждого человека существует его теневая сторона. Конечно же, есть она и у меня. Спасибо Алле Михайловне Сигаловой за то, что она дала мне роль, в которой я могу изучить свой характер и вытащить на свет какие-то новые для себя качества. Такого персонажа очень увлекательно играть. Хотя когда я примерила платье Катрин, то увидела, что оно такое белое, воздушное и в нем я получаюсь просто ангелочком, разве что нимба не хватает! (Смеется.) Эта роль — настоящий перевертыш: мы видим одного человека, но если покопаться, то в душе Катрин можно обнаружить клубок из детских травм, недостатка любви со стороны родителей, страшного дефицита времени, с ними проведенного. Она лишена внимания к ее детским проблемам, к вопросам, которые роятся в ее голове. Она ведь подросток, а это самый сложный возраст! На самом деле Катрин — это брошенный ребенок. Кроме того, она существует в кругу всех этих женщин, которые ежедневно устраивают «чертову пляску» вокруг Марселя, как она сама говорит в финале нашего спектакля.

Фото: пресс-служба

Да, все эти дамы тоже очень непростые!

Это прямо змеиный клубок, там у каждой женщины свой ворох тайн. По отношению к Марселю каждой есть что скрывать. Сплетни, ложь, жадность, предательство — вот что окружает мою героиню. Ее мать занята не семьей, не детьми, а своей личной жизнью, она не дает Катрин той безусловной любви, которую должна давать. Все озабочены своими делами. И моя героиня очень остро ощущает эту подмену: они соединены родственными связями, называются семьей, но семьей, по сути, не являются.

Бунт Катрин — это еще и желание правды, которое очень свойственно подросткам.

Конечно. Дети ведь всё очень тонко чувствуют. Им не обязательно услышать какие-то слова, чтобы понять, что у мамы с папой нет любви. Это считывается помимо слов. Ребенка не обманешь. Поведение Катрин — это не просто жест, это желание уничтожить всю накопившуюся ложь. Ее ведь еще и заставляют быть другой, чем она есть. Она — пацанка, и если мы видим ее в белом платье, то это только потому, что родители ее так одевают. Ей самой это не нужно, она бы с удовольствием выбросила это платье и надела джинсы. Единственно близкий ей человек в этом доме — служанка Барбара, в нашем спектакле ее играет Юлия Чебакова. Для Катрин она как вторая мать, действительно любит ее, всегда на ее стороне, вместе с Катрин читает криминальные романы, которыми увлекается девочка. Остальные только приказывают: туда не ходи, так не разговаривай.

Фото: Валентин Блох Софья Шидловская в роли Катрин («8 разгневанных женщин»

В фильме Франсуа Озона, который снят по этой пьесе Робера Тома, поют, а у вас танцуют…

Да, в нашем спектакле у каждой из героинь свой танец, и еще есть общий танец всех персонажей. Я сама с 5 лет танцую, очень это люблю, занималась разными видами танцев. Для меня это никогда не было проблемой. После того как я увидела спектакль «ХХ век. Бал», который идет в МХТ, я мечтала поработать с Аллой Михайловной Сигаловой.

И вот эта мечта сбылась. Как вам работалось с Аллой Михайловной?

У нас сложились прекрасные отношения. Конечно, она — режиссер, бывает строгой, учит меня, был период притирки. Это нормально, так и должно быть. Я понимаю, что у нас в спектакле собрались такие яркие, харизматичные, звездные актрисы, что, наверное, со стороны кажется, будто мы сложно друг с другом коммуницируем. (Смеется.) Но, знаете, мы как раз недавно обсуждали, что у нас выработался какой-то общий язык. Мы все хорошо друг друга понимаем. С кем-то из актрис я уже встречалась в работе раньше — как с Марусей Фоминой на спектакле Петра Шерешевского «Маскарад с закрытыми глазами». Кем-то давно восхищалась — как Аней Чиповской: я ведь четыре раза ходила на «Сирано де Берже - рак» Егора Перегудова, где она играет Роксану! У Даши Мороз я пробовалась в ее проект, с Сашей Ребенок мы пересекались на съемочной площадке и в театре, с Софьей Эрнст и Юлей Чебаковой я на этом спектакле работаю впервые, хотя мы тоже уже были знакомы. Они все совершенно прекрасны! Правда, я вообще очень легко общаюсь с людьми, есть у меня такая сверхспособность. (Смеется.)

Постановки Аллы Сигаловой обычно очень красивые, «8 разгневанных женщин» — не исключение?

Конечно. Сценограф этого спектакля — Мария Трегубова, прекрасная художница, с которой мы уже встречались на спектакле Андрея Могучего «Сказка про последнего ангела» в Театре Наций, где я тоже играю. А какие в спектакле «8 разгневанных женщинах» костюмы Тамары Эшбы! Жаль только, что Алла Михайловна отменила нам шляпки.

Почему?

Жанр спектакля — криминальная драма, а шляпки вышли очень характерными, гротескными. Наверное, они больше подошли бы для комедии или водевиля. У моей героини, например, гигантский бархатный бант. Мне он безумно нравится, он гениально мэтчится со всем костюмом, образ собирается полностью. Я мечтаю забрать этот бант и ходить в нем просто по улицам! (Смеется.) При этом понимаю решение Аллы Михайловны: если мы играем в нуар, то гротеск не очень нужен.

Фото: Валентин Блох Софья Шидловская в роли Катрин («8 разгневанных женщин»

Катрин — вторая ваша большая работа в этом сезоне после Нины Заречной в «Чайке» Константина Хабенского. Прошло уже несколько месяцев с премьеры «Чайки», как ощущаете себя сегодня в этом спектакле?

Буквально после последнего спектакля мы, актеры, сошлись на том, что он прошел очень удачно и мы «задышали». Любому спектаклю ведь нужно время, чтобы он «случился», чтобы текст по-настоящему в тебя проник. Для этой роли мне пришлось вернуться к себе — той, какой я была на последних курсах института. Потому что Константин Юрьевич с самого начала говорил мне, что Нина — это совершенно мой характер: «Ты это знаешь, ты с этим показывалась в наш театр». Я действительно на показе в МХТ в свое время играла Джульетту, которая, как и Нина в спектакле Константина Юрьевича, была не лирической героиней, а, наоборот, характерной. На пьесу Шекспира это тогда очень легло, а вот с чеховским текстом всё оказалось сложнее. Но, как я уже сказала, считаю, что спектакль «задышал». Когда мы с Андреем Максимовым во время последнего спектакля играли сцену Тригорина и Нины, то я смотрела на него уже не только глазами своей героини, она будто бы существовала рядом со мной, но видела Андрея и собственными глазами. И «химия», которая между нами возникла, относилась и к персонажам, и к нам самим. Такое правильное чувство.

В этой «Чайке» есть внимание к авторскому слову, вам это близко?

Да, там всё строго по Чехову. Я стараюсь даже не произносить от себя никаких междометий, не переставлять слова местами. Такой подход к авторскому тексту мне очень нравится, я так воспитана. Считаю, что в хорошем тексте уже заложена энергия для того, чтобы сыграть его по-настоящему, главное — правильно его разобрать. Олег Львович Кудряшов, у которого я училась в ГИТИСе, говорил нам, что все ответы надо искать в литературной основе, что важно в первую очередь раскрывать автора. Мне такой подход дает и силы, и толчок к развитию.

Фото: Вика Шац

Вы с юных лет много снимаетесь в кино. Только что с успехом прошел сериал «Первый номер», где вы сыграли дизайнера глянцевого журнала. Какие новые роли ждать зрителям?

Недавно я снялась во втором сезоне сериала «Фишер» режиссера Александра Цоя. Играю там одну из жертв маньяка, которой удалось выжить. Тогда только вышла премьера спектакля «Чайка», и я буквально на один день улетела в Абхазию на съемки. Этот съемочный день очень запомнился. По сюжету моя героиня идет по железнодорожным путям в тоннеле совершенно раздетая, с обожженными ногами и с траурной лентой в руках (ее вместе с трупом другой девушки пытался сжечь маньяк, но она убежала), а за ней едет поезд. Машинист останавливает состав, подбирает ее и везет в больницу. Поезд должен был подъехать ко мне почти вплотную. Помощник режиссера сказала: «Иди, не оборачивайся, знай, что поезд будет гудеть, это громко, тебе будет очень страшно. Но на самом деле всё совершенно безопасно. Когда услышишь команду «Уходи!», убегай в «карман» тоннеля». Я на самом деле ничего не боюсь на съемках — ни высоты, ни работы в воде, я всегда за любой кипеж. Но здесь мой организм и инстинкт самосохранения сработали быстрее головы. Я встала на точку и слышу за спиной такой чудовищный грохот, будто бы поезд сейчас на меня наедет. Меня обуял такой ужас! И в этот момент мне изо всех сил кричат в рупор: «Уходи!» Таким страшным голосом! Понятно, что самом деле они просто хотели перекричать гудок поезда. Я в ту же секунду отпрыгнула в сторону, слезы хлынули просто градом! Мы сняли сцену за два дубля, и этот момент даже вошел потом в тизер сериала.

Фото: Вика Шац