Андрей Мерзликин

Несмотря на то что актерское образование Андрей получал во ВГИКе, он предан театру: играет в труппе под руководством Армена Джигарханяна. Все время, что остается от репетиций и спектаклей, Мерзликин проводит с семьей. Женился актер три года назад, и за этот небольшой срок его семейство увеличилось вдвое: у Андрея и его жены Ани уже есть сын и дочка. Маленькой Серафиме всего четыре с половиной месяца, и это первая съемка для журнала в ее жизни. Кстати, для этого есть и подходящий повод — день рождения семьи Мерзликиных. Андрей и Аня традиционно отмечают этот праздник в Прощеное воскресенье — в одно из них они полюбили друг друга, а в другое, годом позже, сыграли свадьбу.

Андрей, к созданию семьи вы пришли сознательно или это стечение обстоятельств?

У меня все это совпало. Я приближался к 33 годам — к тому замечательному зрелому возрасту, когда все чаще задумываешься о своем социальном положении, размышляешь о личной жизни. Не то чтобы постоянно ходишь и думаешь об этом, но люди, и уже даже неблизкие, как-то косо начинают поглядывать. Быть неженатым в 33 подозрительно, о тебе начинают думать, что ты убежденный холостяк. А я таким никогда себя не считал. Я всегда был за институт брака. И вот в это время, абсолютно случайно — хотя в случайности мы не верим — я встретил Аню.

Вы актер, Аня психолог, как вы сумели найти друг друга?

Да, моя профессия очень ограничивает общение с людьми: ты находишься в узкой среде, живешь как будто в конвейерном потоке. А я уже на тот момент пришел к внутреннему убеждению, что с актрисой не собираюсь создавать семью, потому что это практически невозможно. И я ждал такой встречи. И вот однажды, это было 9 Мая, мы с друзьями отмечали праздник за городом, и к моему другу, актеру Стасу Дужникову, приехала жена с подружками. Среди них мне запомнилась одна девочка, которая по степени своей открытости очень сильно резонировала со мной — по тому, как она общается, как она прямо смотрит в глаза и говорит то, что думает. И глаза такие большие, светятся.

Любовь с первого взгляда?

Нет. Тогда ничего внутри не щелкнуло, просто обратил на нее внимание. Подумал: какой интересный, светлый человечек. Прошел год. И вот как-то Стас мне говорит: «Я еду в гости, не хочешь со мной? Может, помнишь Аню?» Конечно, я ее помнил. Я тогда шел с катка, собрался тут же и поехал с ним. Это был конец Масленицы, Прощеное воскресенье, и мы, собственно, запасясь водкой и икрой, ехали на блины.

Тогда все и началось?

Да я в принципе из гостей и не выходил. Мы проговорили весь вечер, и вот тогда, видимо, и произошло то волшебство, та химия, о которых принято говорить. На душе стало как-то тихо, спокойно. Никаких вспышек, страстей и агоний. Просто раз — и ты уже знаешь, что это твой человек. Прошел год, и я сделал предложение, которое так сложно дается мужчинам.

Вам оно тоже сложно далось? Даже после «волшебства и химии»?

Ну конечно. Я пытался быть взрослым, отвечать за свои поступки, и таких предложений я еще не делал в своей жизни. Поэтому все взвешивал, все проверял. Как только я «осмелился», началась самая счастливая и самая тяжелая пора — подготовка к свадьбе. Удивительно слышать эти слова от мужчины. Свадьба — это праздник, который ты хочешь подарить своей любимой. Все девчонки мечтают в этот день почувствовать себя особенными, принцессами… Мы сняли кинотеатр «Фитиль» и создали там атмосферу «Новогоднего огонька». Как сказал потом Леонид Ярмольник, который был у нас свадебным генералом: «Главное, чтобы ваша совместная жизнь не была похожа на сатирический журнал «Фитиль». В общем, у нас получилась замечательная свадьба, было человек 120 гостей. Приехали все родственники — я не ожидал, что с Аниной стороны их так много. Моих они явно победили численностью! (Смеется.) У нее родственники по всей Сибири. Она у меня сибирячка, что для меня немаловажно.

Почему?

Я думал раньше, что было бы здорово, если бы жена у меня была не москвичка. А сибиряки вообще особенные люди. В них от природы очень много энергии, не поддающейся осмыслению.

Сейчас Аня не работает?

Да, у нас двое детей, и сейчас для нее основная профессия — быть мамой. Феде два года и три месяца, Серафиме — четыре с половиной месяца. Первые годы детей очень важны для их развития, и мы стараемся, чтобы Аня все время была рядом с ними.

А как вам роль отца?

Роль отца мне еще непонятна. Я думаю, осознаю ее, когда появятся первые проблемы и нужно будет воспитывать детей. Сейчас они оба зависят только от Ани. Федя у нас ревнует маму, но, что интересно, при этом обожает Серафиму. С первых ее дней несет ей машинки, книжки, пытается ей что-то объяснить, потом вдруг возьмет двумя руками за голову и начинает целовать. Любит повторять, что у нас большая семья: мама, папа и Мима — так он называет Серафиму. А мы смеемся и говорим: «Федь, ну как же мимо-то? Это мама, папа и попал!» Мальчики, говорят, вообще ближе к мамам. Я думаю, папа в жизни Феди появится, когда ему понадобится мужская поддержка. Как отец я скорее жду, когда подрастет Серафима, надежды возлагаю на нее. (Смеется.) Она сейчас уже всем своим видом говорит: «Я беззащитная, я нуждаюсь в тебе…» Она меня узнает, улыбается мне. Ну что я буду говорить, любой родитель тает в таких случаях!

Многочисленные родственники вам помогают с детьми?

Конечно, нам вообще очень повезло: у нас большая и дружная семейная община. Когда Аня идет на занятия или ей нужно время — она сейчас учится кукольному делу, — дети у моей мамы, благо она живет в соседнем районе. А раз в неделю, на выходные, мы все собираемся у другой бабушки, у Аниной мамы. У двух Аниных сестер уже тоже по двое детей, все приезжают, и сказать, что там становится шумно — не сказать ничего. Все вместе обедают, вместе выходят на улицу, идут в лес, с санками, на горки, на качели — мамы, папы, дети…

Будучи отцом двух детей, вы себя чувствуете взрослым?

Слава богу, нет! Я сам опасался возможной перемены. Так же как после свадьбы я проснулся и стал думать, что изменилось. И очень смеялся, когда понял, что ничего не произошло. Кстати, мы с Аней решили, что на свадьбе было так весело, что было бы неплохо ее повторить. Причем нам еще надарили столько подарков, что я даже подумал, что это очень рентабельное дело — повеселились, да еще и окупились! (Смеется.) А после появления детей у меня, наоборот, появилась какая-то детскость. Но я еще раз скажу, что эту возможность мне предоставляет Аня: 99 процентов работы она берет на себя. Это такой колоссальный труд, а когда воздастся, еще неизвестно. Дети — самый сложный творческий проект. Но через этих оглоедов и мы с Аней стали еще более детьми. Мы играем все вместе, все стоим на ушах, и еще вопрос, кто заводила.

Федя знает, кем папа работает?

Он еще не знает, что такое работа. А когда видит меня по телевизору, говорит: «Ой, папа!» и тут же отворачивается. К телевизору он вообще относится очень спокойно. Андрей, а Ане трудно было принять вашу профессию и ваш образ жизни? Трудности есть, не буду отрицать. Тут главное понимать, что профессия сложна. Она связана с тщеславием: актеры стремятся быть на виду, вертеться в гуще событий, ходить на премьеры друзей. Это не сама профессия, но это часть ее. Я для себя сделал выбор: чтобы не травмировать лишний раз Аню, я отказался от всего этого. Осталась собственно работа: спектакли, репетиции и самый грустный для Ани момент — киноэкспедиции.

Грустный, потому что уезжаете надолго?

Конечно. А ей нужна помощь. Даже ежевечернее купание детей — это очень тяжело. Особенно когда их двое. Поэтому я максимально стараюсь отдавать семье то время, которое у меня остается от работы. Творчество требует самопожертвования, так же как и личная жизнь. Если ты хочешь добиться высокого результата, ты должен отдаться делу. Аня меня понимает — в этом ее мудрость и талант. Она меня освобождает от всего, когда видит, что мне нужно погрузиться в работу. И я в ответ испытываю самые лучшие чувства и при первой же возможности бросаюсь ей помогать. Думаю, все было бы иначе, если бы она меня упрекала и пилила.

Вашему единодушию можно только позавидовать.

Да, нам как-то удается договариваться. А сейчас тем более наступил кризис, я теперь намного свободнее. Хорошо, что это случилось. Это необходимо. Все стали общаться, ходить друг к другу в гости, прекратили лихорадочную гонку за деньгами. Я теперь могу спокойно заниматься театром.

А у вас есть уверенность, что вы всегда сможете прокормить семью?

Нет. Моя профессия в этом плане не дает никаких свобод и надежд. Любой актер понимает, что сегодня работа есть, а завтра ее нет, поэтому многие пытаются искать альтернативу. Я пока не задумываюсь, чем бы мог заниматься еще. Как-то отпускаю себя и думаю: как будет, так и будет. Но это потому, что Аня меня поддерживает. Говорит: «Андрей, как-нибудь да проживем, что-то да будет. Даже если дойдем до крайности, все ведь дойдем. Кто-то поможет, кому-то мы поможем, как-то да выживем». Сейчас ведь актерам снижают зарплаты, опускают ставки в геометрической прогрессии. И Аня мне говорит: «Не снимайся там, где ты не хочешь, не надо из-за кризиса». У меня были предложения играть в сериале за небольшие деньги. Она мне сказала: «Ты лучше эти четыре месяца проведи с нами, не трать их на работу, за которую заплатят всего ничего, а потом еще и будет стыдно и придется говорить: «Извините, был кризис».

Мудрая какая у вас жена.

Да, с ее стороны одна поддержка. Конечно, я волновался как отец семейства, думал о деньгах, а тут как камень с плеч свалился. И я вот живу на зарплату, которую получаю в театре, пытаюсь распределить ее, понимаю, что к чему в жизни и как это, когда коммунальные платежи или услуги няни больше твоей зарплаты. (Смеется.) И думаю: ох, как хорошо кризис-то случился, а то живешь по накатанной и ни о чем не задумываешься. Это не столько хорошее время, сколько необходимое. Многие вообще ведь не понимают, что происходит, и говорят, что кризис в головах. Вот и отдыхать мы теперь будем в стране — поедем на Черное море или, может, на Иссык-Куль махнем, у меня теперь в Казахстане появились друзья.

Снимались там?

Да, я закончил большую работу, и это самая ожидаемая мной премьера. Это второй раз после «Бумера», когда съемки вызвали у меня ощущение дебютанства: казалось, что ты в профессии первый раз, тебе подарили эту возможность, ты дорвался и счастлив. Я провел целый месяц в степи и встретил людей, которые смотрят на жизнь так же, как я, — удивительно!

И что это за люди?

Это режиссер Ахан Сатаев и сценарист Тимур Жаксылыков. А рабочее название фильма, который мы снимали, — «Заблудившийся». Это мистический триллер, а по сути — притча о грехах и прозрении, о падении и возможности подняться. Я знаю только, что фильм взяли на внеконкурсный показ в Канны, а как будет развиваться его прокатная судьба в России, пока неизвестно. Я впервые столкнулся с фестивальным кино, когда ты не просто рассказываешь историю, а пытаешься что-то сказать. Это здорово.

Вы сравнили эту работу с «Бумером». Почему тогда здорово работалось?

Это тоже было связано с попыткой задавать вопросы. «Бумер» — это же еще и производное от «бумеранга», а все в нашей жизни возвращается к нам, как бумеранг. Это был такой месседж, как говорится, и мы были искренни в желании его донести.

Вас все еще ассоциируют с этим фильмом?

Да, и слава богу. Я подписываюсь под каждым словом и каждым кадром. И кстати, в этой новой работе мы с Аханом Сатаевым попытались использовать моего героя из «Бумера». Это история о том, что могло бы быть с этим человеком, с Димоном Ошпаренным, если говорить о его дальнейшей судьбе.

Очень живые у вас получились в «Бумере» персонажи, кстати. Ваша четверка так замечательно сыграла, что всем теперь кажется, что вы и по жизни дружите.

Мы увидели друг друга впервые на пробах. Петя Буслов, режиссер, сказал: «У нас нет времени, чтобы вы притирались, вы — друзья, люди, которые знают друг друга очень давно». Уважение к режиссеру было грандиозным, и тяжелые условия съемок нас объединили, поэтому сложилось впечатление, что мы настоящие друзья. Володя Вдовиченков рассказывает, что его на заправке спрашивают: «А где остальные?» А меня гаишники спрашивают: «Где твой бумер?» Если человек шутит при этом, я шучу в ответ. А если вижу, что на полном серьезе, говорю: «Бумер в ремонте».

Вы общаетесь с ребятами?

Да все заняты, у всех семьи, мы редко встречаемся, да и необходимости в этом нет. Но если встречаемся, очень рады другу другу. А так мы Петей Бусловым смеемся: вот будем старые и снимем «Бумер-3», как про мушкетеров сейчас продолжение сняли. Наврем, что все выжили…(Смеется.)

Ада Солнцева