Илья Ковальчук: «Я по жизни далеко не одуванчик, есть у меня свое мнение»

Илья Ковальчук стал одним из главных героев Олимпиады в Пхёнчхане, где наша хоккейная сборная завоевала чемпионский титул. «Спартак», «Атланта Трэшерз», «Нью-Джерси Девилз», СКА... В каждом клубе, за который ему приходилось играть, нападающий Ковальчук показывал наивысшие результаты. Мы пообщались с Ильей буквально накануне его возвращения в Америку. «Всё, чего я хотел добиться в хоккее в России, я добился. Теперь ставлю себе новые цели», — прокомментировал он. Настоящий игрок. Настоящий боец.

Илья, мой брат Игорь в абсолютном восторге от общения с тобой. Он рассказывал мне, насколько ты душевный человек.

Правда? Очень приятно. Игорь принимал участие в нескольких наших семейных торжествах, и, наверное, он увидел всё то настоящее, что меня окружает, — это моя семья, дети, мама, сестра. Конечно, с ними я всегда открыт и счастлив. Самое главное для меня — видеть их улыбающимися.

Мне кажется, хоккеисты такого уровня, как ты, да и вообще спортсмены, должны иметь стальные нервы и очень жесткий характер.

На льду — конечно. На льду ты должен быть решительным, ты должен знать, чего хочешь, к чему стремишься. А в жизни я совсем другой, я переключаюсь полностью. Бываю и ранимым, бываю жестким, бываю грубым и веселым, и злым бываю, как и все мы.

А ранимым когда бываешь?

Ну, последний раз я почувствовал это на своем дне рождения, когда Николь сделала обо мне документальный фильм и показала его на большом экране. Там дети говорили про меня очень теплые слова, это меня тронуло до глубины души. Я даже прослезился. (Улыбается.)

Ты всегда был таким домашним, сентиментальным?

Да, семейный очаг для меня всегда очень много значил, даже несмотря на то, что в четырнадцать-пятнадцать лет я уехал из дома и жил в Москве один. Но родители воспитали меня так, что я всегда возвращался домой, стремился к домашнему теплу, уюту. Для меня это очень важно.

До определенного возраста Новый год я всегда встречал с родителями. Сейчас на все дни рождения мы обязательно видимся с сестрой, мамой. Это правильно. Этому я и своих детей учу.

Илья, а характер чей у тебя — больше от мамы или от отца?

Я думаю, микс. Папа у меня был жестким, но справедливым. Он работал директором школы спортивного мастерства в Твери, и у него в подчинении было огромное количество

спортсменов, а в таком деле тюфяком быть невозможно. Но всё это никак не переносилось на общение с нами, детьми. Со мной папа всегда был очень открытым, он был моим лучшим другом, старшим товарищем, на которого я всегда равнялся.

Илья Ковальчук

Именно отец повлиял на то, чтобы ты всерьез занялся спортом, верно?

Да, отец. Получилось так, что папа в семье отвечал за спорт, а мама — за питание и школу. С папой я провел огромное количество времени, он меня возил в Москву тренироваться— по двести километров в одну сторону, потом обратно, и так три раза в неделю. В машине мы о многом говорили, многое обсуждали.

Столько времени проводить в дороге — это же испытание для подростка.

А что было делать? (Улыбается.) В Москву мы ездили каждый понедельник, среду и пятницу, иногда и по воскресеньям. На «четверке» «Жигулей».

Скажи, Илья, а почему ты остановил свой выбор именно на хоккее?

Вообще я в детстве играл и в футбол, и в хоккей. А папа играл в баскетбол. В какой-то момент он отвел меня к своему лучшему другу— тренеру по хоккею. Там ребята были на два года старше меня, но я как-то справился и всё получилось.

Ты сразу почувствовал, что хоккей твое призвание?

Сразу. Мы вставали в шесть утра и ездили на тренировки. Многие ребята капризничали, а я, наоборот, просыпался и ждал, когда папа придет за мной. У меня всегда глаза горели. Конечно, изначально хоккей был чем-то вроде хобби, но, когда я переехал в Москву, когда мной начали интересоваться агенты, стало понятно, что это уже мой образ жизни, мое будущее.

Вы с отцом всегда были на одной волне?

Да. Мы с папой во всем были единомышленниками, он меня чувствовал и не мог ошибиться. Мне нравилось всё, что он мне предлагал: мы занимались акробатикой, спускались по реке на байдарках, катались на лыжах, летом ездили в Геленджик… Это были настоящие приключения. До сих пор помню эти подсолнечные поля, семечки, помню, как мы палатки привязывали к багажнику машины.

Лето я практически всегда проводил с отцом на его работе — он был еще директором школы по байдарке и каноэ. Я и сам на каноэ греб, было супер.

А мама чем занимается?

Мама у меня доктор, стоматолог по образованию, а сейчас она заведующая поликлиникой. Никуда переезжать не хочет. Говорит: «Нет, сынок. Оставьте меня в покое, у меня здесь, в Твери, друзья, подруги».

Мама, по-видимому, сильная женщина?

Да. Она у нас молодец. Человек-позитив.

А сколько лет назад не стало отца?

Прошло двенадцать лет... Говорят, что людей надо отпускать, а у меня не получается. Папа мне часто снится, у меня всегда с собой наши с ним фотографии, я ношу некоторые его вещи. Видишь, на мне цепочка, которую я же ему и подарил когда-то... С отцом сейчас нельзя поговорить, обнять его, но его поддержку я всё равно ощущаю.

Илья и Николь Ковальчук

У вас была такая крепкая семья, и вот в пятнадцать лет ты отправился в Москву. Сомнений не было?

Были, и еще какие! Как сейчас помню, мы обсуждали мой переезд, сидя на балконе нашей квартиры в хрущевке в Твери. Папа мне говорил, что пора ехать в Москву, чтобы профессионально расти дальше. Вначале, конечно, у меня был шок, я не знал, как буду один в чужом городе, но всё прошло гладко. Со мной переехали еще несколько ребят моего возраста, с которыми я играл в хоккей с детства. Мы жили в одной комнате на базе в Сокольниках. Такие веселые были времена.

Веселые?

Да. Мы росли вместе, много чудили. Всё равно жизнь меняется, когда начинаешь жить без родителей, когда ты должен уметь и защитить себя, и в коллективе проявить.

А что, были ситуации, когда приходилось себя защищать? Ты же такой богатырь!

Всё было. Мы дрались, ну и просто «разговаривали». Девушек завоевывали. Это же наша юность.

Что сложнее всего давалось тебе в тот период?

Сложнее всего было экономить. Я тогда получал триста долларов, большие деньги по тем временам, но у нас они уходили за два-три дня. И мы тогда начинали на базе жарить какие-то пельмени, ждали выходных, чтобы родители приехали, привезли какие-то продукты. Хотя просить денег у родителей мне было непросто.

Я тебя понимаю. Это такой психологический барьер. У меня в студенчестве было то же самое.

Вот-вот. Наша семья жила скромно, но со вкусом. У папы еще был небольшой спортивный магазинчик, который приносил доход. Мы не жировали, но фрукты, ягоды всегда были на столе.

Сейчас ты уже сам отец — у тебя два сына и две дочери. Красавица жена. Интересно, как у вас всё начиналось?

Мы познакомились с Николь, когда мне было восемнадцать лет. Какое-то время пообщались, и я уехал в Америку на сезон, а она тогда еще выступала в группе «Мираж». Потом она пару раз приезжала ко мне, и через какое-то время мы решили, что ей пора завязывать с музыкой. Конечно, были какие-то недопонимания с продюсерами, но она молодец, меня в это дело не впутывала, сама как-то всё это разрулила и договорилась, чтобы ее отпустили.

Когда ты почувствовал, что Николь твой человек, что вы одной группы крови?

Трудно сказать. Мы ничего для этого специально не делали. Банально прозвучит, но мы как две половинки, которые соединились. Мы очень рано стали родителями. Николь забеременела, когда ей было двадцать. Она спрашивала меня, что делать. А что делать? Конечно, рожать.

Я всегда хотел много детей, хотел быть молодым отцом и больше времени проводить с детьми, развиваться и расти вместе с ними, на своем примере показывать, как и что нужно делать в жизни.

Я знаю, что ты увидел Николь по телевизору и захотел с ней познакомиться. Не было страха, что в жизни девушка окажется не такой, как тот идеальный образ, который ты себе нарисовал?

Тогда я был настолько молод, что об этом даже не думал. (Смеется.) Мне просто захотелось с ней встретиться.

И вот вы встретились. Что тебя в ней зацепило?

Когда мы познакомились, она была вместе с подружкой. Николь вела себя так, будто у нее был молодой человек. Она казалось совершенно недоступной. (Улыбается.)

Илья Ковальчук

А подружка — наоборот, да?

Подружка — наоборот, как это часто бывает. (Смеется.) Наверное, недоступность Николь меня и зацепила. Я долго выбивал у нее номер телефона — бороться-то всегда интереснее. Помню, тогда мы были с друзьями. Николь быстро уехала, а ее подруга осталась с нами. Я еще тогда подумал: почему это Николь так быстро с нами попрощалась?

Что, в твоей жизни такого раньше никогда не было?

Не то что не было, просто я очень ею заинтересовался, можно сказать, влюбился с первого взгляда. У меня возник спортивный интерес ее добиться. Пару недель я точно добивался, пока она не согласилась хотя бы пообедать со мной.

Понятно. Скажи, у тебя с детьми такая же прочная связь, какая была с отцом?

Да. Своих детей я воспитываю так, что они в первую очередь должны меня воспринимать как старшего товарища, друга. С папой можно поговорить о том, о чем ты не можешь поговорить с мамой. Папе надо доверять. С другой стороны, для девочек их самый большой друг — мама. Если встретить Николь с нашей старшей дочерью — ей сейчас двенадцать, — никогда не скажешь, что это мама с дочкой. Они как подруги, как сестры.

Николь молодец. Домой приезжаешь, там тепло, уютно. Она всё успевает: и за собой следить, и за детьми, и на меня времени хватает. (Улыбается.)

Ты уехал в Америку совсем в юном возрасте. Но мне почему-то кажется, что ощущал ты себя уже взрослым человеком, отвечающим за свои поступки.

Тяжело сказать, потому что уезжал я не взрослым человеком, а, наоборот, пацаном, совсем еще сырым, причем совершенно не зная английского. Ну я в Америке бывал до этого раза три-четыре, недели по две. А теперь я летел в Атланту на длительный срок. Как сейчас помню: в Шереметьево меня провожают родители — мама, папа, крестные родители, все плачут. Я говорю: «Что вы плачете-то? Будто я на фронт ухожу. Вы приедете скоро ко мне». Была очень трогательная сцена, а я толком не понимал, что вообще происходит. Прилетев в Америку, я столкнулся с разного рода проблемами. У меня в команде не было ни одного русского парня, тяжеловато было в плане языкового барьера. Но недели через две-три уже стал что-то понимать. Первый год я был как собака: всё понимал, а сказать ничего не мог. (Улыбается.)

А ты чувствовал настороженность со стороны других ребят? Все-таки приехал из далекой, непонятной для них России.

Меня выбрали на драфте первым номером, причем выбрали из шестисот игроков со всего мира. И это было впервые в истории хоккея, чтобы первым номером выбрали игрока из России. А что значит быть первым номером? Тебе обязательно должны дать шанс максимально проявить себя на поле. Я хорошо подготовился летом, опять же с папой тренировался, и в «Спартаке» мне разрешили заниматься.

В Америке ребята в команде были постарше тебя?

Да, настоящий мужской хоккей — с восемнадцати до сорока лет. Я был самым молодым.

И самым перспективным?

Был еще один парень — Дэни Хигли, канадец, его на год раньше задрафтовали, но он не сразу поехал, а появился тогда же, когда и я. Мне повезло: Дэни был на два года старше меня, мы жили в одной комнате, он мне помогал во многом — с языком, например. Я же поначалу в ресторане не мог еду толком заказать, приходилось заказывать всегда одно и то же, что выучил по-английски: стейк, салат и спрайт. А вся команда сидит рядом и ржет надо мной. Конечно, неприятно было.

Мне давали репетитора, но у нас ничего не получилось из-за моих постоянных переездов. В общем, английский язык я выучил самостоятельно. Ну как выучил — говорить, читать могу, а с написанием есть проблемы.

Илья, и все-таки была какая-то эйфория от того, что тебя в Америке так высоко оценили, такие надежды возложили на совсем молодого парня?

Да я тогда не чувствовал ничего особенного, если честно. Первый год мне просто хотелось, чтобы родители поскорее приехали. Я же был там совсем один, всё свободное время проводил дома. Психологически было очень сложно.

А не было желания всё бросить и домой вернуться?

Нет. Я уезжал в 2001 году, здесь разруха была, с хоккеем непонятно что творилось. Я рвался в Америку, для меня это было мечтой. Я хотел играть в НХЛ, в сильнейшей лиге мира, где играют лучшие.

Когда что-то не получалось, что ты говорил себе?

Я такой человек, что, если что-то не получается, я еще больше начинаю трудиться, тренироваться. Просто так ничего не бывает.

Илья Ковальчук с женой Николь

Это понимание у тебя, наверное, от отца?

В том числе. Помню первый год в Москве. Я начал что-то зарабатывать, всё у моих ног... И здесь меня папа встряхнул. Я приехал к родителям в гости, в Тверь, мы отправились на дачу и стали там шашлыки жарить. Я майку снял, сижу. Папа как увидел мой живот! «Ты что, — говорит, — с собой сделал?!» В общем, поговорил со мной жестко. (Улыбается.) Через день я начал тренироваться и вскоре вновь обрел рабочую форму. Были в юности моменты, когда я ловил звездняк, думал, что всего уже добился...

Ну, на сегодняшний день ты действительно очень многого добился. Олимпийское золото— высшее признание. Вот сейчас в России будет чемпионат мира по футболу. Что бы ты пожелал нашим игрокам, помимо победы?

Победы добиться будет сложно, конечно. У нас в России, мне кажется, переоценивают возможности наших футболистов. Ну на каком они месте находятся в мировом рейтинге? На сотом? Ждать от них победы на чемпионате мира — это из разряда фантастики. Но хочется пожелать, чтобы они достойно выступили. Я думаю, так и будет, ребята молодые, голодные до побед, мотивированные. Уверен, будут полные трибуны на всех матчах, что очень важно для любого спортсмена. Поддержка людей дорогого стоит.

А ты сам футбольный болельщик или нет?

Мне футбол очень нравится. Кстати, наш старший сын, Филя, играет в футбол, и у него вроде неплохо получается. Я часто на футбольные матчи в Европу летаю. На игры на чемпионате мира тоже планирую прилетать. Хочу своих пацанов с собой привезти сюда. В Москве будет игра, в Питере будет игра, наши, дай бог, из группы выйдут, и будет еще игра в Сочи. Посмотрим.

Посмотрим. Твой младший сын выбрал хоккей. Это было его желание?

Да. Мы как-то ехали на машине, одному было пять, другому четыре. Я спросил, каким спортом они хотят заниматься. Филя выбрал футбол, Тёма — хоккей. До этого они и плавали, и акробатикой занимались, и в большой теннис играть пытались. Если честно, я пока не хочу их особо напрягать, толкать куда-то. Главное, чтобы они удовольствие получали, чтобы глаза горели. Тёма вообще встает в семь утра — у него в субботу тренировка. Мама переживает, говорит — может, не пойдешь, а он: нет, мама! Собирается и едет.

Весь в папу.

И это мне нравится.

Илья, те условия, в которых растут твои дети, принципиально отличаются от тех, в которых рос ты. У них сейчас есть всё, они растут в полном достатке.

Несмотря на это, наши дети твердо знают: чтобы что-то было, это нужно заслужить. Они наслышаны о моем непростом детстве, о мамином. Общаются с бабушками всё время. Они уважают старших, у них есть режим. В этом смысле спорт очень важен — появляется и самодисциплина в том числе.

А девочки чем занимаются?

Художественной гимнастикой. Старшая, Каролина, изначально занималась профессионально. Николь с ней ездила на соревнования. Сейчас всё пошло на снижение, и я сам не хочу, чтобы дочка посвятила этому жизнь. Это огромный труд, это ломает девчонок. Каролина, кстати, интересуется актерским мастерством — мы думаем в эту сторону ее направить.

Знаешь, иногда, когда я говорю Игорю, что-то вроде «нет, это не получится», он начинает беситься, он считает, что слова «нет» не существует. Если чего-то хочешь, это обязательно произойдет.

Я такого же мнения, если это касается профессии. Важно ставить перед собой цели и идти к ним через любые трудности и препятствия. Но для меня важнее всего поддержка семьи — не так много у меня по-настоящему близких людей. Надо делать то, что считаешь нужным. Например, мое возвращение из Америки в Россию не все оценили — сейчас же полно социальных сетей, интернет, люди пишут разные вещи.

А ты всё читаешь?

Не всё, но какие-то вещи читаю, конечно. Иногда задевает, но сейчас я уже привык. Первое время хотелось что-то написать, ответить. Но это же ни к чему не приведет. Главное, чтобы близкие были счастливы, накормлены. (Улыбается.)

Илья и Николь Ковальчук

Судьба наверняка не раз испытывала тебя на прочность. А были какие-то кризисные моменты, которые заставляли многое переосмыслить?

Да, когда папа ушел. Это случилось очень неожиданно. Он болел, но никто и подумать не мог, что он вот-вот уйдет. Мы улетели с Николь отдыхать, были на островах. Мне мама позвонила в номер, сказала, что папы больше нет. А я с ним разговаривал за пять часов до этого… Я тогда очень быстро повзрослел, резко стал главой семейства. Супруга была в положении.

Папа умер в июле, а Каролина родилась в октябре. Тогда я понял, что хватит уже дурака валять. А что касается спорта, тоже были неприятные моменты. Когда, например, меня отстранили от игр.

Что случилось?

Эта история уже в прошлом. В 2016 году об этом много писали и говорили. Мы играли в Ярославле в плей-оффе, и после матча меня отправили в Питер, сказали: пока больше не надо тебе играть, отправляйся домой.

Страшное дело.

В жутком состоянии я ехал в поезде из Ярославля в Москву. Помню, вышел из поезда, и надо было перейти с Ярославского вокзала на Ленинградский, чтобы ехать дальше. А была страшная метель! Я со своей огромной сумкой еле-еле передвигался. В общем, попал...

Попал во всех отношениях.

Я верил, что всё разрулится, команда возвратится назад и я продолжу тренироваться, но так не случилось. Короче говоря, был тяжелый момент, но рядом была Николь, мама, поэтому всё намного легче удалось пережить. А потом поменялся тренер, поменялись люди в команде и меня взяли обратно. Но с этим всё очень просто у меня: я никогда не сдаюсь, начинаю работать еще больше, чтобы никаких вопросов даже у скептиков не оставалось.

Часто приходится против течения плыть, Илья?

Бывает, конечно. Я по жизни далеко не одуванчик, есть у меня свое мнение. Спорю и с тренером, и с Николь бывает. Это эмоции. Жизнь — она многогранная, не бывает всё только хорошо или только плохо.

Когда наша сборная победила на Олимпиаде, ты, наверное, прыгал от счастья?

Это было потрясающе! Радость, безумие, но в жизни при этом вообще ничего не поменялось, просто теперь есть медаль, есть регалии, мы олимпийские чемпионы. Это высшая ступень!

Медаль хранишь дома?

Да, у Николь в сейфе. Она собирается сделать рамку красивую, и мы повесим ее в кабинете. Но столько всего впереди! Мы еще молоды и полны решимости сделать что-то крутое.

Фото: Алексей Костромин, Ярослав Клоос