Олег Гаас: «Если уж взялся за дело, надо стремиться быть в нём лучшим»

Олег, насколько я знаю, впервые ты всерьез задумался об актерской карьере в подростковом возрасте. А кем ты мечтал стать в раннем детстве?

Почему-то сыщиком. Мне хотелось ходить везде с лупой, отпечатки находить, преступления расследовать. Вот такие «Шерлоко-холмские» были идеи. (Смеется.) Потом какое-то время моряком хотел быть…

…И вдруг в одночасье палуба в мечтах сменилась театральными подмостками?

Я побывал в детском лагере, и первый раз тогда вышел на сцену. Мы придумывали с ребятами номера для концерта. И вот я как-то удачно пошутил перед зрителями, люди в зале рассмеялись. Я вижу, что им хорошо, и мне от этого самому так тепло стало! Подумал, что, наверное, мне надо в Comedy Club идти. Как раз тогда они были на пике популярности.

И что ты сделал?

Пошел в математический класс – и это при том, что я гуманитарий. (Смеется.) Вроде как актерство – не профессия, надо было куда-то поступать, получать серьезное образование. Помню, мама мне сказала: «Учиться в театральном интересно, но нужно думать о будущем, тебе семью кормить, ты мужик». Хотя она сама обожает актеров, кино и театром интересуется.

А папа что говорил?

Ой, папа у меня вообще из Сибири, из деревни, такой настоящий русский мужичара. Когда меня мама в детстве отдавала заниматься танцами, отец сказал ей: «И чего ты хочешь? Зачем? Бандиты будут его бить на улице, а он что? Ребят, давайте я вам станцую?» Про актерскую профессию вообще молчу, даже можно было не заикаться. «Да какой из тебя актер? Будешь, на гармошке в переходе играть?», – вот такой он у меня. (Смеется.)

Тем не менее, ты поступил в театральный – и не куда-нибудь, а в Санкт-Петербургскую государственную академию театрального искусства! Это уровень!

На самом деле, я поехал в Питер поступать в инженерно-технический университет, потому что у них была команда КВН, которая в Высшую лигу на Первый канал попала. (Улыбается.) И вот, помню, идем мы с маминой подругой по Моховой, ищем, где снять квартиру, и проходим мимо театрального института. Она вдруг говорит: «Вот здесь ты мог учиться… Иди, попробуй!». А я вообще не подготовлен был, захожу: люди все басни и стихи разучивают, с книжками сидят, трясутся, и тут я такой – гопник с Севера. (Смеется.) Думаю, на а что я теряю? «Поступать?», – спрашивают. «Да, поступать», – говорит мамина подруга. Оказалось, что завтра – последний день творческого конкурса. Надо было подготовить прозу, четыре стихотворения, четыре басни. Что делать? Я набрал в библиотеке гору книг, пришел домой и… уснул! 

То есть, подготовиться тебе не удалось? Как же ты выкрутился?

У меня со школы было идеально зазубренное стихотворение Пушкина «Поэту». Плюс по пути на экзамен я пытался выучить басню Крылова «Сорока и лисица», а она ни фига не училась. (Смеется.) В итоге я взял самую маленькую – «Мальчик и Змея» называется. Еще со школьного концерта ко Дню Победы помнил пару стихов о войне и отрывок из прозы. На этом всё. Поддерживать меня поехала уже мама. Мне дали заполнять вступительные бланки, где нужно было написать свой репертуар. Я смотрю, у кого-то монолог Рогожкина, у кого-то –  произведение Александра Вампилова, кто-то даже собрался Моцарта исполнять. А мне стыдно так, в руках огромный лист А4, на котором написано: «Олег Гаас, Пушкин, «Мальчик и Змея» и что-то там еще. Плюс, оказалось, что выступать надо на малой сцене не только перед приемной комиссией! В зале сидели студенты. У меня сердце выпрыгивает, думаю: «Ё-моё, куда я попал, зачем пришел, что не сиделось-то спокойно». 

Что тебе помогло не развернуться и не уйти?

Не знаю, сибирская упертость, наверное. Вот это вот: «Вперед, и только вперед!» (Смеется.) Да и уходить уже было поздно, потому что меня пригласили первым. Выхожу на сцену, говорю: «Здрасьте! Олег Гаас». «Вы что, заикаетесь?», – спрашивают. Объяснил, что у меня две «а» в фамилии. «Хорошо, давайте начнем с басни», – говорят. А у меня всё из головы вылетело! Комиссия в шоке, у них три с половиной тысячи человек на место: «Пересказывай» – «Уверены?» – «Да». В общем, рассказал им басню «Мальчик и Змей» своими словами. Потом стихотворение было, меня попросили поорать, попрыгать… И всё, я сел в зал смотреть на других ребят. Думаю, какие же все талантливые, куда мне до них… Расстроился жутко, выхожу из аудитории, иду к маме, готовлюсь сказать ей: «Да, ты была права, не нужно было сюда приезжать». И в друг слышу за спиной: «Гаас!». Как позже оказалось, меня одного взяли в следующий тур. Помню, слезы полились из глаз, я не ожидал.

Ко второму туру лучше подготовился?

Во втором туре нужно было исполнить песню под фортепиано, под минусовку. Еще и А капелла. А я даже не знал, что значит это слово. (Смеется.) Потом два танца, творческий сюрприз, монолог… И на всё это у меня было всего три дня. Но тут уже загорелась моя мама! Я позанимался с профессиональным хореографом, мы пытались разучить еврейский танец и танец Чарли Чаплина, но выходило не очень. Педагог тогда сказал маме: «Извините, но мы с вашим сыном и за три месяца ничего не сделаем». Что касается песен, опять пришлось вспомнить свой школьный репертуар. Я был командиром маршировки в лагере и там запевал: «У солдата выходной». Решил свою «короночку» исполнить перед комиссией, а они: «Стоп! Давайте-ка другую, это вообще всё мимо». В общем, что-то спел, что-то станцевал и… меня пригласили в третий тур! Так и дошел до конца. В финале на собеседовании, помню, меня спросили, что я готовить умею. Начал в подробностях рассказывать, как в Нижневартовске «Доширак» заваривал с перцем и майонезом. Да, такие странные истории у меня были. (Смеется.) В итоге я поступил. Не знаю – как, но поступил! Все мои будущие сокурсники радостные вышли, а я в прострации какой-то был. Не понимал, как? Как я поступил, да еще и на бюджет? У меня всё в жизни за те десять дней просто перевернулась с ног на голову!

Как думаешь, что тебе помогло? Люди готовились, огромный конкурс, а ты такой – раз, приехал, сымпровизировал, всё сдал и поступил.

Честно, как бы это смешно сейчас ни прозвучало, мне помогли высшие силы. Меня как будто вело что-то. Когда ты неподготовленный, когда ты не веришь в себя, когда понимаешь, что есть люди лучше, когда идешь наобум… И всё равно поступаешь! Наверное, я просто был собой, не знаю. Настоящим был. Если уж Иван-дурачок, то, значит, и надо было быть Иваном-дурачком на тот момент. Старался всё делать честно, но при этом понимал, что мне как будто там, наверху, кто-то помогал. 

Как отреагировал отец на твое поступление? 

Очень сухо. Я говорю: «Пап, поступил на бюджет». Он: «А, ну молодец». Отец не очень хорошо относился к этой профессии. Только когда я начал в кино сниматься, его отношение немного поменялось в лучшую сторону.

Но наверняка, в кино ты не с первого курса стал сниматься…

Конечно, не с первого. Наверное, курса с третьего стал ездить на пробы, пытался пробиться – и в кино, и в театры, и в Питере, и в Москве. Но никуда не брали. Потом я снимался в Украине, но это всё было совсем не то, о чём я мечтал. Был даже период, когда я в костюме арбуза листовки раздавал. Помню, однажды в таком виде встретил свою партнершу по съемкам. Она увидела меня, узнала, подбежала радостная, начала искать глазами камеру рядом, режиссера – думала, что я в каком-то проекте снимаюсь. А мне сквозь землю хотелось провалиться от стыда. Вот, говорю ей, заходи в магазин, у нас там скидки, все дела. (Смеется.) 

Не хотелось тебе бросить всё в тот момент и заняться другой профессией? Были моменты отчаяния?

Каждые полгода в институте я уходить хотел! Даже на 4-м курсе хотел.

Что останавливало?

В тот момент мне казалось, что я больше ничего не умею делать. И плюс какое-то необъяснимое для меня самопожертвование что ли… Родные до сих пор ругаются, что я иногда жертвую своим здоровьем ради театра, ради искусства. Даже сейчас я заболел, под капельницей лежал, температура 39 была. А тут Старый Новый год, у нас капустник в МХТ, я в номере участвую. Ребята говорят: «Отлежись!», а я не могу, потому что должен, потому что не хочу подвести. И потому что люблю театр! Это страсть!

Да, говорят же, что театр — это наркотик. Ты согласен?

И театр, и кино, и профессия актера в целом  — это наркотик. Когда попадаешь на сцену или на съемочную площадку, мне кажется, вампиром становишься, и обратно уже трудно «вылезти». И я сейчас не только про актеров, но и про режиссеров, постановщиков, операторов, костюмеров, гримеров… Всё, «киношка-вампир» укусила — назад дороги нет. Не зря ведь говорят, что в театре не работаешь, а служишь. 

Служить в МХТ им. А.П.Чехова было твоей мечтой?

Как-то я самому себе честно признался: если уж служить в театре, то в МХТ или в Театре Наций, не меньше. С поступлением мне помог мой товарищ Саша Кузнецов. Он на тот момент играл в МХТ. Однажды звонит и говорит: «Срочно! Завтра прослушивание студентов ГИТИСа, могу тебя вписать! Под свою ответственность, на моей совести». Конечно, я согласился, не раздумывая! Связался со своими однокурсниками, и мы быстро с утра выучили отрывок, показали его перед комиссией, в которой тогда сидели Виктор Рыжаков, Ольга Семёновна Хенкина, Александр Молочников, Константин Богомолов… Выступили и пошли в Макдональдс напротив МХТ. Вдруг звонок: «Олег, можете подойти?». Думаю: «Ничего себе!». В итоге меня взяли в следующий тур. Мне надо было подготовить отрывок с Надей Калегановой из ГИТИСа… Ужасно показали, были в зажимах. Но Надю в итоге приняли – единственную на тот момент из ГИТИСа. А мне Ольга Семёновна предложила участвовать в творческих лабораториях, где спектакли ставили совсем молодые, но перспективные режиссеры.

И так ты оказался в спектакле Даниила Чащина «Лёха»?

Да, он был создан в рамках лаборатории «Опыты под конец сезона» в 2016 году. Это пьеса об умирающем теле с неумирающей душою, о молодости в старости. Мне там досталась роль так называемого «внутреннего спортсмена», который олицетворяет силу тела: нужно было прыгать со скакалкой, бегать, отжиматься – в общем, выполнять множество физических активностей на сцене. И как только стартовали репетиции, у меня начинает болеть пятка! Впервые в жизни. Никогда до этого она меня не беспокоила. А тут – вплоть до того, что меня лихорадило и приходилось принимать обезболивающее. Врачи посмотрели и вынесли вердикт: в пятке скопился гной, нужно срочно делать операцию, поскольку, если не принять немедленно меры, дело может закончиться ампутацией. Я в шоке, говорю им – не могу, у меня 10 дней на то, чтобы отрепетировать спектакль… Уже собрался писать отказ от операции, но меня в итоге кое-как уговорили хотя бы вскрыть нарыв скальпелем без анестезии. Боль была адская! Я почувствовал себя раненым солдатом на войне, разодрал им всю кожаную подушку на кушетке, пока гной выкачивали… Но стало только хуже, поднялась температура, наступать на пятку не могу. Пришлось побегать по врачам: в одной клинике предложили костыли, в другой – вообще отказались лечить, потому что не было медицинского полиса… В общем, как-то удалось договориться о срочной операции, сделали. После чего врач говорит, что на три месяца нужно категорически исключить физические нагрузки. Но я же не могу подвести! Звоню Чащину, уверяю, что за пару дней приду в себя. Потом приезжаю на репетицию на костылях. Просто «внутренний спортсмен» века! (Смеется.) В итоге дожали мы эту «Лабораторию», спектакли прошли отлично.

Так а с пяткой что было в итоге? Почему она вдруг начала болеть?

Точную причину никто из врачей не мог сказать. Может, я Ахиллес? (Смеется.) В какой-то момент, признаюсь, даже думал, может это психосоматика, знак свыше, что не надо мне в театре играть? Но быстро отогнал от себя эти мысли. Две операции нехилых пришлось пережить. Кстати, в театре в медпункте меня до сих пор называют «пяточник». (Смеется.)

Ну главное, что ты сам с юмором ко всему относишься. У меня такое ощущение, будто именно внутренняя легкость тебе помогает двигаться вперед и не опускать руки ни при каких обстоятельствах.

А как жить без юмора? Мне кажется, вообще не нужно тратить силы, время на негатив, на отрицательные эмоции, это же непродуктивно. Это ничего не дает. А мрака и так в жизни много! Вон, ковида одного достаточно. Поэтому и в профессии как-то хочется свет нести и людей радовать.

Звучит, как манифест!

Мне это помогает. Когда нет сил, когда приболел, но нужно играть спектакль. Люди пришли, потратили деньги, свое время. И мне кажется, что я должен сделать максимум, чтобы они получили удовольствие. Ведь за полтора-два часа спектакля можно изменить настроение зрителей, сделать так, чтобы им было светло, легко. И когда я вижу такую реакцию в зале – это счастье. Понимаешь, что ты сегодня не зря прожил день, не зря профессией своей занимаешься.

Помимо игры в театре, ты еще снимаешься в фильмах. Расскажи, как ты оказался в кино?

Меня однокурсница еще во времена учебы познакомила с кастинг-директором, который тогда сказал: «Да ты молодой Козловский!». Я начал ходить на пробы, на кастинги – всё по-честному. А потом по иронии судьбы мною стал заниматься директор Козловского. (Улыбается.) Я даже пробовался в фильм «Экипаж», меня сначала утвердили на роль сына героя Владимира Машкова. Но потом продюсеры поняли, что раз там снимается Козловский, раз уж у нас с ним похожи типажи, то лучше найти другого актера на мое место… А вообще в полном метре в главной роли я сыграл еще на третьем курсе.

Тебе ближе играть в кино или в театре?

В «кино-театре» всё-таки. (Улыбается.) Многое зависит от режиссера, от партнеров, от команды, от материала. Особенно круто бывает, когда люди искренне горят проектом, готовы себя отдавать полностью. И тут уже не важно, кино это или театр. В театре нельзя ошибиться, там особая магия: сегодня ты можешь сыграть так, а завтра – иначе. А в кино много дублей, зато в результате на экране ты уже ничего не поменяешь. Как говорила Фаина Раневская: «Деньги кончатся, а позор останется». (Смеется.) 

Ты к себе самокритичен?

Ужасно! Ужасно самокритичен. У меня с этим проблемы. Есть у меня даже такие актерские работы, которые я не видел со стороны и не хочу. По-хорошему, надо бы посмотреть и поработать над ошибками. А там всё в ошибках, как мне кажется. Ну, было и было, проехали.

Важно ли тебе быть популярным, узнаваемым?

Смотря что считать популярностью и узнаваемостью. Ко мне подходят сфотографироваться и взять автограф. Но это другое. Скорее, мне важно быть успешным. А иначе зачем? Какая мотивация? Если уж взялся за дело, то надо стремиться быть в нём лучшим.

Что для тебя успех в профессии актера?

Когда я сам себе смогу сказать, что я неплохой актер. Раньше у меня было другое топливо – доказать папе, услышать от него похвалу. Это меня грело, давало мне бензин. Похвалил – всё, двигаемся дальше. По большому счету, нет предела совершенству. Может, я сейчас какие-то немного наивные вещи скажу, но хотелось бы в Голливуд. А почему нет? Жизнь одна. 

Смежные с актерской профессии хотел бы освоить?

Да! Мне очень интересно продюсирование в кино. Думаю, получить в будущем образование по этой специальности. Продюсеры – удивительные люди, они знают кино, они коммуникабельны и дипломатичны, они любят искусство, но при этом умеют считать деньги, у них масса связей. Точно не пропадут! По поводу режиссуры тоже думал, но это позже, с годами, когда за плечами будет достаточной большой опыт съемок. Не хочется снимать посредственные фильмы – если уж браться, то приходить в профессию с каким-то сильным месседжем… Ну и бизнесом хотел бы заниматься. Здравницу хотел бы открыть на Алтае! Йога, практики, массажи, терапия. Я просто со спиной всю жизнь мучаюсь, поскольку занимался паркуром и посадил себе позвоночник. До сих пор лечебные зарядки приходится делать. Вот хотел бы и другим людям помогать.

Расскажи, в каких проектах ты сейчас задействован?

На СТС выходит сериал «Регби» с моим участием. «Триггер» – у нас там классная новелла с Максимом Матвеевым, Артёмом Быстровым, моим лучшим другом в театре, и Зоей Бербер. Фильм «Минск», который мы снимали в Эстонии в прошлом году. Он будет представлена на Берлинале, куда я, скорее всего, поеду. Затем проект «Телохранители» для ТНТ, на него все делают большие ставки, съемки запланированы на лето… А так, всё нестабильно в нашей профессии. Сегодня ты востребован, завтра – не нужен. Не всё ты решаешь – вот что мне не нравится в актерском ремесле. От тебя мало что зависит. Кому-то ты понравился на кастинге, кому-то не понравился. У меня так с Юрой Борисовым было раз пять. Между нами двумя выбирали его.

У тебя есть профессиональная ревность?

Вот у меня, клянусь, нет – честно! Я вообще не люблю актеров и актрис с больным эго. Они не выдерживают ревности, начинаются сплетни, склоки, зависть, из них вылезает какая-то чернота. Мне это не присуще. Когда на роли вместо меня брали Юру, я очень радовался, потому что он классный артист, я не раз видел, какой он в деле. У меня вообще не было вопросов! Юра достоин, правда. Не расстраиваюсь, двигаюсь дальше, работаю – ничего, время придет!

Генеральный партнер МХТ им. А.П.Чехова – Банк ВТБ.

Фотограф: Мария Сокольская