Кузьма Котрелёв: «Сцена дает освобождение, шанс отвлечься от того, что тебя окружает в реальной жизни»

Кузьма, в каком возрасте в тебе зародилась страсть к актерскому мастерству? Когда ты понял, что тебя это увлекает?

Моя жизнь так или иначе была связана в театром. Мама и папа не артисты, но вот мой дядя был актером, он окончил курс Сергея Васильевича Женовача в ГИТИСе. Я об этом знал, конечно же. Кроме того, в детстве мы дружили с несколькими семьями и всегда собирались большой компанией на Новый год и Рождество. И как-то наши родители в качестве развлечения стали делать спектакли: брали какие-то произведения типа «Маленького принца» и разбивали на части. Каждая из семей разучивала свой отрывок. А в праздник мы показывали друг другу, что же получилось, соединяя всё в единый спектакль. Причем в главных ролях всегда были именно мы, дети. Я помню те ощущения. Мне всегда было интереснее сделать что-то творческое, необычное, выйти на публику, показать свою игру, нежели сидеть над скучными домашними заданиями. Наверное, с тех пор страсть к актерской профессии во мне и зародилась.

Ты рос в многодетной семье – вас девять братьев и сестер. Как думаешь, можно ли твое желание выступать связать с тем, что тебе хотелось выделиться на фоне других детей? Заявить о себе?

Мне всегда хотелось, чтобы мои родственники, мама, папа могли мной гордиться. В начале творческого пути мне было очень приятно, когда родители говорили знакомым и друзьям: «А наш Кузя снялся в сериале!». Конкуренции с братьями и сестрами у меня не было, потому что я второй по старшинству, и мне не с кем особо соревноваться. Скорее, для меня было важно, и до сих пор остается важным — быть хорошим примером для своих братьев. Я вижу, что они интересуются, смотрят, как я веду самостоятельную жизнь, и тоже стремятся зарабатывать, быть независимыми, помогать родителям. 

А ты какие качества приобрел благодаря тому, что рос в многодетной семье?

Ответственность, в первую очередь. С самого раннего возраста я должен был отвечать за других людей. Меня это вдохновляло. Я прекрасно понимал, что гораздо более самостоятельный в плане принятия решений, чем мои сверстники. Также меня это мотивировало поскорее начать зарабатывать. Поэтому как только я поступил  в колледж, сразу стал сам себя обеспечивать. Сейчас я стремлюсь к тому, чтобы помогать родителям.

В школе ты был заводилой, лидером или старался держаться в тени?

Я никогда не был лидером компании. Но классе в 5-6 меня стали считать главным шутником. Одноклассникам казалось, что я сознательно смешу всех вокруг. Меня это волновало. Помню, я даже маме об этом сказал: «Почему они думают, что я шут? Меня не воспринимают всерьез, надо мной смеются». После этого я намеренно старался быть максимально сосредоточенным, мне больше не хотелось быть посмешищем. Тогда для меня это было крайне важным. С другой стороны, артистов учат, что бояться быть смешным не нужно. Поэтому со временем я стал спокойнее к этому относиться. Но всё равно, даже сейчас, оказавшись в малознакомой компании, я стараюсь наблюдать со стороны и особенно не высовываться.

С какими еще комплексами ты боролся в подростковом возрасте?

У меня был комплекс, что я из многодетной семьи. Я очень завидовал тем, кто живет один. Мне казалось, что такие дети получают всё, что попросят. Потом я стеснялся того, что мой папа священник. В детском возрасте не понимаешь многих вещей про жизнь… То, что твой папа священник, не делает тебя лучше или хуже — ты должен уважать человека как личность. В этом нет ничего такого. Просто это необычно. А у меня в принципе всё в жизни необычно: многодетная семья, в которой девять детей, папа-священник, имя у меня Кузьма – всё, что про меня можно узнать, вызывает реакцию: «Да ладно? Правда? Как вы вообще живете? Втроем в одной комнате?! Вот это да!».

Сцена помогает бороться с комплексами?

Это другое. На сцене мы боремся с какими-то зажимами, которые нам мешают воплотить замысел режиссера, автора, свой замысел. Это не про человеческие зажимы, а именно про зажимы артиста, который выходит на сцену. Мои жизненные комплексы никуда не денутся. Сцена дает освобождение, шанс немного отвлечься от того, что тебя окружает в реальной жизни. Вот за это я очень люблю театр! На 2-3 часа буквально улетаю куда-то, где нет ничего дурного.

Папа-священник не был против того, чтобы ты играл в театре?

Ни капли. Мои родители сверхкрутые в этом плане люди, я им очень благодарен! Они мне дали возможность заниматься тем, чем я хочу, безоценочно. Для них самое главное, чтобы я себя чувствовал хорошо. При этом не было и такого, чтобы родители таскали меня по кастингам или рвались на мои спектакли. Сейчас, когда я становлюсь актером, когда начинаю делать более уверенные шаги, мама заинтересовалась театральным искусством и, конечно, бывает в МХТ… Никто мне никогда ничего не запрещал и не советовал, но и никакой особой поддержки не было. Никто на меня надежд, которые я должен был бы оправдывать, не возлагал. 

В одном из интервью ты сказал: «Актерская профессия, которую я выбрал для себя делом жизни, приносит мне громадную тучу страданий и очень мало счастья». Можешь пояснить, откуда такая позиция?

Процент счастья с тех пор увеличился. (Улыбается.) Про ту цитату могу сказать так: процесс создания роли бывал достаточно мучительным, пока я не обрел какую-то стойкость, уверенность в себе. Бывали эмоциональные качели. Бывало очень тяжело. Есть секунды счастья в профессии, и когда ты вдруг в эти секунды попадаешь — они сразу оправдывают все твои муки творчества. У меня бывают сомнения насчет того, тем ли я занимаюсь. Они у всех артистов бывают и они нужны для того, чтобы двигаться вперед. Бывали спектакли, когда я не знал, куда деть себя, хотел умереть, провалиться сквозь землю и не выходить никогда на сцену. Сейчас уже легче. Случаются внутренне неприятные моменты, но я уже умею с ними справляться по опыту предыдущих работ. Бывают конфликты, вижу, что режиссер меня не понимает, или я его не понимаю, но уже умею это решать. Не в 100% случаев, но умею. 

Ты попал в МХТ в 17 лет. Каково тебе было в юном возрасте выходить на одну из главных театральных сцен страны в окружении больших артистов?

Было очень страшно, я всего боялся. Я вообще человек такой… сомневающийся. Работаю над этим — главное, избавление от страхов. Первые мои работы в театре —мучительные, ужасные, когда ты идешь, а тебя от волнения тошнит, ты трясешься, выходишь и ничего не можешь с собой поделать. Я удивлен тому, что вообще остался в театре. Не знаю, что такого я делал на сцене, кто меня защищал… Вспоминаю себя тогда и понимаю, что был просто трясущимся подростком! Благодарю Небеса за тех людей, которые поверили, настаивали: «Пускай делает, пробует, учится». В итоге, пожалуй, я прошел самый благоприятный сценарий поступления в театр.

Как ты поступил в МХТ? 

Юрий Анатольевич Кравец, который был директором Московской театральной школы Олега Табакова, посоветовал меня Александру Молочникову как мальчика, который умеет играть на музыкальных инструментах. Я, действительно, умею играть на гитаре и на трубе. В спектакль нужен был такой человек. Саша меня посмотрел и взял на небольшую роль студента Ивана Иванова. Это было, когда я учился на втором курсе в Школе Табакова. А на четвертом у меня уже был первый спектакль в Табакерке. И идти работать я должен был в Табакерку… Но вновь обратился к Юрию Анатольевичу. На тот момент у меня в репертуаре уже было два спектакля в МХТ. Я хотел остаться. Хотя был трудный выбор, я советовался с близкими, друзьями, коллегами, но никто ничего не мог мне посоветовать, потому что в том вопросе не было правильного или неправильного выбора. В итоге я рад, что всё сложилось таким образом.

Одна из твоих самых ярких ролей в МХТ — роль Константина Треплева в «Чайке». Насколько ты сам себя ассоциируешь с этим героем?

Я себя абсолютно ассоциирую с Треплевым. Мне кажется, это мой персонаж. Я достаточно эксцентричный, темпераментный — это то, что нужно для этой роли при классическом разборе. Когда мы выпускали спектакль, я сам себя чувствовал Треплевым, потому что очень сильно тогда переживал. Всё, что я делал, не приносило никакого удовлетворения. Не жизнь, а сплошное мучение, как и у Треплева. Вся его жизнь — сплошные муки. Важнее всего в нашем спектакле — как я вижу — не любовный четырехугольник и не какие-то перипетии между персонажами, а именно разговоры, диалоги. Есть молодой артист, а вокруг него звезды. Мне ничего не нужно было играть, потому что мне и в самом деле надо было выживать, заявлять о себе, говорить, что я имею право быть на этой сцене. Это было очень сложно. Когда я выпускался, я считал себя Треплевым. Думал, что он — это я.

Театр или кино?

Театр — 100%. Я кино еще не ощутил полностью на вкус. Для того, чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно лет через пять вновь подумать об этом. Сейчас я в театре более-менее освоился, мне здесь нравится. Театр важнее для артиста, как мне кажется. В кино ты снялся и ушел, а театр предполагает постоянное развитие, учебу. Ты варишься по несколько месяцев, годами, всё время пробуешь разное, новое, с разными людьми. Это гораздо сильнее на тебя влияет в профессиональном и эмоциональном плане, чем проекты в кино. Конечно, я очень хочу сниматься в хороших фильмах. Я делаю для этого всё, что могу, какие-то подвижки есть. Но рано еще говорить о том, с кино или театром я плотно свяжу свое будущее.

Тебе важно, что о тебе говорят, что пишут? Ты следишь за этим?

Я очень с собой борюсь и ругаю себя всегда, но периодически всё же читаю статьи, комментарии. Наверное, это нужно делать, но только, если ты умеешь спокойно воспринимать критику. Если тебя критика двигает вперед, а не говорит тебе, что ты плохой, и заставляет переживать. Хотя, может, это и полезно, чтобы не улететь в свой мир и не продолжать слепо творить только то, что хочешь. Не знаю. Я еще пока не научился совсем спокойно реагировать на мнения. Да, мне важно, что про меня говорят. Мне очень приятно, когда в инстаграме кто-то меня отмечает после спектакля, пишет «спасибо большое». Я делаю репосты. Даже если один человек в зале есть, которому «попадает», то мне это говорит: «Я всё делаю правильно, не зря этим занимаюсь, значит, кому-то это нужно». 

У тебя подрастает дочь. Как рождение ребенка сказалось на твоем мироощущении?

Как только у меня появилась семья, родился ребенок, я стал гораздо лучше работать, это настолько меня вдохновило, я настолько шагнул вперед. Мне это помогает, меня это спасает, я никогда не был один, мне тяжело быть одному. Мне нужно, чтобы я возвращался после тяжелого рабочего дня домой, и меня кто-то ждал, кто-то мне улыбался. Когда у меня родился ребенок, пришло понимание: всё то, что я делаю — делаю ради нее. Если бы я был один, зачем бы мне нужны били амбиции, богатство? Для себя? Это как-то эгоистично. А вот стремиться, развиваться, расти во имя ребенка — это здорово! 

Генеральный партнер МХТ им. А.П.Чехова – Банк ВТБ.

Фотограф: Мария Сокольская